Номад (СИ)

Я попала. Серьезно влипла. Кроме всего прочего теперь еще и ломка станет моей верной спутницей. Отыскав сигареты, оставшиеся от последнего бойфренда, я вышла на балкон и закурила.

Как же давно я не была здесь! Не смотрела в лицо этому равнодушному, нестерпимо громкому и невыносимо яркому городу. С моего сто второго этажа землю было почти не видно. Только неоновые вывески и голограммы, проплывающие мимо окон потребителей, живущих на этом уровне. Но я знала, что где-то там, внизу, тоже есть жизнь, есть торговцы, религиозные фанатики, приверженцы культа отказа от биопортов и имплантатов. Выдохнув ментоловый дым в лицо вечно смеющемуся Нова Соулю, я твердо сказала себе, что не примкну ко всем этим отбросам, что бы ни случилось.

Ночь принесла с собой лихорадку и бредовые сновидения, закольцованные, словно змея, кусающая свой хвост. В каждом из них я безуспешно пыталась перерезать пуповину, соединяющую меня с Рин, но младенец рос и рос, пока не превращалась в мою точную копию. И вот уже не пуповина соединяла нас, а петля, наброшенная на мою шею.

Я проснулась от собственного крика. Дверь на балкон осталась приоткрытой, и оттуда валил тяжелый, пропитанный выхлопными газами воздух. Ревели двигатели антигравитаторов, развозивших по домам пьяных офисных работников. Им вставать через пару часов, а они только что закончили выпивать с боссом. Какая-то девчонка громко смеялась, и этот смех был похож на шакалий лай.

Закрыв дверь, я понизила температуру в комнате до минимальной. Приняла флуоксетанг. Потом еще. Потом еще вместе с жаропонижающим. Нет, недостаточно. Нужно было действовать радикально.

Набрав ванну до краев, я приправила и без того ледяную воду кубиками льда, оставшимися после редких вечеринок в моем доме. Залезла, ощущая, как перехватывает дыхание, а сердце норовит выскочить из грудной клетки через рот.

Ну надо же: меня, лучшую тестировщицу во всем Нова Соуле, сломали собственные кошмары. Всю свою жизнь я боролась с тем, кто я есть на самом деле — клон, выращенный в лаборатории, но сегодня мое прошлое прорвалось к свету и запустило черные путы в самое сердце. В мозг, в мою кровь, испортив ее, отравив, сделав грязной и непригодной. Я никогда не боялась чужой фантазии, но кто бы мог подумать, что именно мои страхи однажды погубят меня.

Рука потянулась к джойкегури, которого я по привычке носила с собой по дому. Играть было опасно — так гласила инструкция. Но по— другому мне было не забыться, не вытравить эту боль из души.

— Прости, приятель, — прошептала я, подключая шнур к своему порту. Я знала, что почти наверняка заражу его, своего старика. — Со мной тоже поступили жестоко.

Единственный сюжет, который хранил в себе мой джойкегури, изначально задумывался как страшилка. Однако я смогла сделать эту игру своей любимицей, должно быть, в силу своего тяготения к саморазрушению.

Волна жара прокатилась по моему остывшему телу. Я закрыла глаза и через несколько мгновений оказалась на другой планете. Сегодня игровое поле было покрыто густым слоем снега. Он искрился под светом луны, и его ровная гладь лишь изредка перемежалась верхушками сосен, покрытыми снежными шапками. Я же сидела в своей излюбленной позе на одиноком камне.

Небо начало розоветь — но это был не восход. С каждой секундой становилось все теплее, и снег таял, превращаясь в струящиеся ручьи. Талая вода омывала камень, на котором я сидела, пока, наконец, не высохла под жаром летящего на всех парах астероида. Возможно, кого-то и страшил конец света, но только не меня. Мне нравилось смотреть, как под действием запредельных температур плавятся камни. Ощущать, как мое собственное тело сгорает и рассыпается на атомы, которые потом становятся частью звездной пыли.

Игра не транслировала боль; весь ее ужас и одновременно наслаждение заключалось в осознании своей гибели, распада на ничтожные частицы. Каждый раз сценарий смерти был иным, но суть сводилась к одному — уничтожению всего сущего.

И вот, паря среди звезд и черных дыр в качестве разобщенных атомов, я вдруг ощутила присутствие постороннего. Кто-то собирал меня, притягивал друг к другу частицы, из которых состояло мое тело. Вирус! Он взломал мою игру и теперь переписывал ее по своим правилам. Ужас охватил меня, но, все еще оставаясь в виде чистого сознания, я не могла сопротивляться.

Тем временем атомы складывались в молекулы, молекулы образовывали нити ДНК… Но это была не я. Вирус внедрил в программу сборки энное число мутаций, и теперь вместо меня на свет должно было появиться не иначе как чудовище.

Я закричала, взглянув на свои руки. Совершенно плоские двухмерные развертки моих рук устремились из одной бесконечности в другую… Не дожидаясь продолжения этого адского превращения, я вышла из игры.

— Ты можешь сейчас приехать? — Я звонила своему приятелю, Хвону Чангпу.

Тот ответил не сразу: ну конечно, ведь они сегодня «зависали».

— Все в порядке, Лин? — в голосе Хвона слышалось опасение за мою жизнь.