Читаем Номады Великой Степи полностью

Интерпретация палеоботанических данных и данных радиоуглеродного анализа позволяет выделить в умеренном поясе Евразии три наиболее теплые и сухие фазы голоцена: бореальную – 8900—8300 лет назад (VII тыс. до н. э.), позднеатлантическую (климатический оптимум) – 6000—4700 лет назад (III тыс. до н.э.), среднесуббореальную – 4200—3200 лет назад (II тыс. до н.э.) [Хотинский Н. А., Савина С. С.]. Соответственно в промежутках климат был более холодным и влажным. Для Европейских степей начало таких похолоданий установлено более точно и приходится на 3600, 3100, 2600, 2000 годы до нашей эры [Борисенков Е. П., Кондратьев К. Я.].

Рисунок 3. Корреляция климатических условий степных ландшафтов Сибири в голоцене (по Демиденко, 2000)

Другими словами, племена Среднестоговской и Хвалынской археологических культур господствовали в европейских степях в период атлантического климатического оптимума, когда температуры июля превышали современные на 2, а января на 4 градуса. В середине IV тысячелетия до нашей эры, начался суббореальный период, связанный с общим похолоданием и увеличением влажности, в это время в Волжско-Днепровских степях складывается новая культурно-историческая общность, получившая, по характерному обряду захоронения умерших, название Ямной или Древнеямной. Расцвет этих культур пришелся на начало третьего тысячелетию до нашей эры, климат на какое-то время вновь стал, теплым и сухим [Иванов И. В., Васильев И. Б.; Иванов И. В. и др.]. Примерно с середины III тысячелетия в Степи вновь похолодало и, из-за повышенной влажности, ее границы сместились южнее.

На рубеже III—II тыс. до н. э. имел место палеоэкологический кризис [Демкин В. А. и др.], характеризующийся переходом к среднему суббореальному периоду. В целом данный период характеризуется термическим максимумом и засушливостью [Иванов И. В., Васильев И. Б.]. Климат стал сухим, жарким и более континентальным, чем сейчас. Большинство озер осушается, ландшафты становятся сухостепными, а на крайнем юге – пустынно-степными. В это время исчезают многие археологические памятники в степи, где в природной жизни и в жизни населения отмечается «глубокая депрессия» [Иванов И. В., Васильев И. Б.]. Причем, по данным палеопочвоведов, палеоэкологов и археологов, ситуация с аридизацией климата в первой половине II тысячелетия до нашей эры продолжает усиливаться [Демкин В. А., Рыськов Я. Г.; Мельник В. И.]. Годовые суммы осадков в этом периоде на большей части Степи были на 50—100 мм меньше современных [Хотинский Н. А., Савина С. С.]. Происходит сдвиг почвенно-географических подзон, в том числе и в южноуральских степях к северу [Демкин В. А., Рыськов Я. Г.]. Не удивительно, что в этот период вновь приходится смена культурных доминант в евразийской степи. На смену культурам ямной культурной общности приходят культуры развитого бронзового века, такие как Андроновская и Срубная.

Однако какую бы важную роль в жизни племен медного и тем более бронзового века не играли климатические катаклизмы, уже в этот период не менее значимым фактором в определении вектора экспансии отдельных культур становятся технические инновации. Это охотники-собиратели неолита были вынуждены беспрекословно следовать за смещением ареалов своих основных кормовых видов, а энеолитические племена, освоившие комплексные производящие формы хозяйствования, способные создавать пищевые резервы, знакомые с начатками меднолитейного производства, могли, до определенной степени, сопротивляться давлению среды, изобретая приспособления, облегчающие выживание в меняющихся условиях. Примером таких идиоадаптационных инноваций могут служить и плуг, и орошаемое земледелие, и отгонное скотоводство, давшие соответствующим племенам серьезное эволюционное преимущество. Все эти новшества, наряду с климатическими факторами, несомненно нашли отражение в миграциях населения и в культурной экспансии передовых этносов. Учесть их все – крайне амбициозная задача, но оставим ее в стороне, ибо в нашем конкретном случае мы можем ограничиться учетом только двух технологических линий, сыгравших определяющую роль в становлении цивилизации номадов: развитие колесного транспорта и металлообработка.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее