Номады Великой Степи

Первая – внутренняя, связанная с возникновением, по всей видимости в Среднем Поволжье, нового культа, который существенно скорректировал представления степняков о загробной жизни. Дело в том что захоронения Хвалынской и Среднестоговской культур довольно значительно отличались. Хотя и те и другие хоронили усопших в вырытых могилах, но первые укладывали покойника на спине с согнутыми коленями и сопровождали погребения жертвенными животными, тогда как вторые помещали умерших в скорченном положении на боку, посыпали охрой и сопровождали захоронение хозяйственным инвентарем, а в качестве «жертвоприношения» использовали статуэтки людей и животных. Тот кто считает, что это не слишком большая разница, пусть попробует в наш атеистический век на похоронах поменять хотя бы просто положение рук покойного, думается, он тут же убедится в крайней консервативности погребальной церемонии. Видимо апологетам нового культа удалось как-то объединить и развить религиозные представления хвалынцев и среднестоговцев, так как новый погребальный обряд нес в себе черты обеих культур: покойник лежал на спине, с согнутыми коленями, в загробный мир его сопровождали жертвенные животные, но тело обильно посыпалось охрой. Кроме того возникла и новация – надмогильные курганы. Последнее свидетельствует еще об одном важном новшестве в жизни степных животноводов – появлении социального расслоения общества, ибо далеко не все удостаивались чести быть захороненными по новому обряду.

Вторая причина – внешняя, связана с развитие меднолитейных технологий. Уже в конце V тысячелетия монополия Балканских медеплавильщиков была нарушена, медь стали добывать на Анатолийском нагорье, Ближнем Востоке, в Месопотамии и вокруг Персидского залива. Где-то к середине IV тысячелетия древние рудознатцы нашли месторождение в горах Северного Кавказа. Новые копи, за счет примесей мышьяка, давали металл, обладавший гораздо лучшими потребительскими свойствами, чем тот что выплавлялся в ранее известных медеплавильнях. Мышьяковистая бронза, а именно так сейчас называется полученный древними металлургами сплав, был пластичней и прочней меди. Довольно быстро в этом районе сложилась новая, судя по всему полиэтническая, культурная общность, известная как Майкопская археологическая культура. По-видимому, на первом этапе пришлые переднеазиатские металлурги, объединились с жившими по долинам Кавказа земледельцами, на что указывает и антропологический тип древних майкопцев и террасный тип земледелия. Тогда как их отношения с местными степными животноводами были довольно напряженными, ибо селиться они предпочитали в труднодоступных горных ущельях, огораживая поселения мощными каменными стенами. Но позже, возможно после принятия ими местной религии, отношения резко переменились. Теперь майкопские овцеводы на лето свободно отгоняли свои отары глубоко в степь, а степняки получили свободный доступ к изделиям бронзолитейщиков. В итоге древнеямники оказались вооружены лучше, чем их южные «цивилизованные» соседи: «топоры исходных степных форм на юге [в Закавказье] предстают оружием весьма высокого ранга: оно в руках лишь высших иерархов и даже божеств» [Черных Е. Н.]. В свою очередь и древние майкопцы получили свою выгоду от этого сотрудничества: «Погребенных под крупными курганами чаще всего сопровождал поразительно богатый инвентарь: бронзовое оружие и посуда, золотые и серебряные сосуды и украшения, а также изделия для отправления загадочных ритуалов» [там же]. Наверно пока преждевременно говорить о появлении в европейских степях в этот период какого-либо кросс-культурного государственного образования, зато возникновение культурно-теологического единства особых сомнений не вызывает. Причем, если технологическое лидерство принадлежало майкопцам [Рубин О. С.], а через них в Европу проникает не только бронза, но и колесный транспорт – телега, запряженная волами, то в религиозном плане решающую роль сыграли именно степняки.