Номады Великой Степи

Еще дальше на северо-восток продвинулись племена тазминской культуры: «По данным антропологов, в позднем неолите на Среднем Енисее по соседству с древним монголоидным населением впервые появляются люди европеоидного типа, пришедшие с юга или запада… возникла яркая тазминская культура (начало III тысячелетия до н.э.) – культура древнейших каменных изваяний Азии, менгиров и личин… На отдельных стелах и на скалах изображены древнейшие четырехколесные повозки, иногда – влекомые быками» [История Хакасии…].

Примерно в это же время возник очаг скотоводческой культуры раннего бронзового века в излучине р. Хуанхэ на плато Ордос. Отсюда, значительно позже, во второй половине II тысячелетия до нашей эры, на Алтай пришли европеоидные прото-хуннские племена Карасукской культуры [Всемирная история т. 1]. Карасукцы и их потомки сохранили и развили традицию курганных захоронений, что несомненно указывает на их связь с древнеямниками.

На этом фоне уже не такой уж неправдоподобной выглядит связь первого корейского государства с древнеямной общностью. Хотя в случае с Чосоном, доля пришельцев была явно не слишком значительной, тем не менее о ее наличии говорят и данные лингвистики, и данные антропологии, и, в части появления бронзовых изделий, данные археологии. Гораздо более фантастическим является факт появления в середине III тысячелетия традиции курганного захоронения у некоторых североамериканских племен: например курганы в Уотсон-Брейк и Поверти-Пойнт. Крайне странное совпадение, не упомянуть которое нельзя, хотя говорить о какой-либо их связи с древнеямниками было бы просто абсурдно, даже, несмотря на найденную Оуэном Мэйсоном10 на Аляске бронзовую пряжку, изготовленную не позднее середины II тысячелетия до нашей эры, предположительно на юге Сибири.

Не менее абсурдным было бы утверждать, что уже тогда миграция управлялась из некого центра и «носила колонизаторский характер». Племена древнеямных культур были степными животноводами, но номадами не были, по своему хозяйственному укладу они напоминали скорей русских казаков, а не монгольских аратов. Их миграция носила характер постепенного освоения пригодных территорий, по сути целинных, и была растянута по времени на столетия. Даже неспешный процесс присоединения к Российской империи земель Сибири и Дальнего Востока, растянувшийся на три столетия, проходил гораздо быстрее благодаря более современной технике и ресурсной поддержке из центральных регионов. Тогда как афанасьевцы, переселившиеся на Алтай в конце IV тысячелетия, на протяжении тысячелетия практически не имели связей с Циркумпонтийским металлургическим центром, что уж говорить о более удаленных форпостах цивилизации.

Еще один абсурдный момент связан с попыткой приписать племенам Древнеямной культурно-исторической общности как минимум языковое, а то и этническое единство. Далеко «не всегда сходство элементов материальной культуры отражает этническую общность или близость происхождения» [Рубин О. С.]. Уже само наличие в числе предков древнеямников как минимум двух самостоятельных культур – Хвалынской и Среднестоговской, говорит о неоднородности этнического субстрата. В период рассвета внутри древнеямной общности выделяют не менее девяти самобытных археологических культур, но даже если предположить, что все они говорили на одном языке, то более чем тысячелетняя изоляция переселившихся в азиатские степи племен, не могла не сказаться на их языке. Мне видится, что решение спора об их принадлежности к носителям праиндоевропейского или пратюркского языка, в том что среди них были те и другие. Среднестоговцы, ядро европейских культур древнеямной общности и их потомки Срубной культуры говорили на древнем индоевропейском наречии, а хвалынцы, азиатские древнеямники и номады культур андроновского круга, совместно с развившимися в зоне их влияния этносами, дали начало Алтайской семье языков [Аскаров А.].