Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза

В качестве иллюстрации приведу страничку из своего дневника 1971 года. Время действия — четверг 4 марта 1971 года, место действия — Отдел науки и учебных заведений ЦК КПСС. Упоминаемые лица: инспектор этого отдела Кузнецов; зав. сектором истории отдела ЦК Хромов (затем директор Института истории СССР АН СССР); академик Минц; член-корреспондент Академии наук СССР Смирин; заместитель председателя Комиссии историков СССР и ГДР Давидович; доктор исторических наук Драбкин, автор большой книги о Ноябрьской революции в Германии 1918 г. (издана на немецком языке в ГДР); специалист по ФРГ Меламид (он же профессор Мельников), у которого были большие неприятности из-за опубликованной им беседы в «Шпигеле»; бывший зав. сектором в Институте всеобщей истории Гефтер, выпустивший раскритикованный затем сборник статей; сотрудник Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС Тартаковский; заведующий Отделом Института международного рабочего движения Кремер; Л. Н. Смирнов — председатель Верховного суда СССР; академик В. М. Хвостов — президент Академии педагогических наук СССР и председатель Комиссии историков СССР и ГДР. Я в то время был заместителем Хвостова в этой Комиссии.

Теперь самый текст.

«В 16 часов в ЦК к Кузнецову. Ведет к новому заведующему Сектором истории Хромову… (Хромов) проходится по всему списку Комиссии и вычеркивает евреев — кроме Минца, Смири-на и Давидовича (с трудом!): Драбкина, так как критикуют за гефтеровский сборник; Меламида — за "Шпигель”; Тартаковского — заменить заведующим его сектором Малышем; Кремера — прямо: "товарищи из ГДР чутки к национальному вопросу”. В Комиссии нравится Л. Н. Смирнов — судил Синявского и Даниэля. Просит сообщить Хвостову и не тянуть — в течение недели. О беседе не рассказывать.

В тоске еду в Институт всеобщей истории на вечер 8-го марта… ведь евреи подумают, что моя инициатива! Звоню Хвостову — он тут же со всем согласен».

Это — не позднейшие воспоминания и обобщения. Это — из жизни, записано в тот же вечер.

Весной 1949 года, во время кампании борьбы против космополитизма, назначенный тогда специально для руководства ею на пост заместителя заведующего Отделом Пропаганды ЦК КПСС профессор Головенченко — недалекий, но услужливый круглолицый украинец, заведовавший до того кафедрой русской литературы в Институте, где я был аспирантом, — разъяснял на партактиве в подмосковном городе Подольске: «Вот мы говорим — космополитизм. А что это такое, если сказать по-простому, по-рабочему? Это значит, что всякие мойши и абрамы захотели занять наши места!» Было это сказано в конце кампании и использовано Сталиным, чтобы прогнать назад в Институт сделавшего свое дело мавра.

Теперь стиль другой, так открыто номенклатурные чины своих мыслей не высказывают. Но с глазу на глаз доводилось мне от них слышать и не такое: например, чисто гитлеровскую теорию, что евреи как бы разъедают все в обществе, с чем соприкасаются, и даже человек, в семье которого завелся еврей, уже заражен ядом еврейства и неполноценен. В этой связи нередко приходилось слышать скептические упоминания, что у Ильича (как номенклатурщики часто называли Брежнева) жена — еврейка; правда, тут же успокоительно добавлялось, что Ильич с ней давно не живет. Припоминали жен-евреек и Молотову, и другим.

Так антисемитизм и ксенофобия оказываются сильнее даже номенклатурного чинопочитания — столь неотъемлемой, органической частью идеологии класса номенклатуры они являются.

15. Идеологический фронт в обороне

Когда в Советском Союзе вы слышали патетическую фразу о том, что в мире ни на минуту не затихает идеологическая борьба, вас одолевала унылая зевота, — так часто это повторялось. Характеризовать такую борьбу принято было военными терминами: идеологический фронт, идеологическое наступление, идеологическая диверсия, идеологический противник. Идеологический фронт подразделяется в свою очередь на экономический, философский, исторический, литературоведческий и прочие фронты. От работников всех этих фронтов класс номенклатуры требует наступательности, боевитости, бдительности, нетерпимости, непримиримости и прочих полезных качеств сторожевой собаки.

Сравнение со сторожевым псом здесь — не для красного словца. Несмотря на все призывы к наступательности, в действительности советский идеологический фронт давно стал охранительным. Это в 20-х — начале 30-х годов, в период детства и отрочества класса номенклатуры, он действительно рвался в атаку, залихватски перекликаясь пускавшими петуха голосами. Теперь он тоскливо лает наскучившие всем формулы.

В ряду распространенных на Западе легенд о Советском Союзе приходится встречаться и с такой: будто советская пропаганда, подобно геббельсовской, весьма действенна, а потому якобы советские граждане — сплошь убежденные большевики. В действительности и то, и другое неверно: убежденных коммунистов отыскать в Советском Союзе гораздо труднее, чем на Западе, а советская пропаганда ныне даже не предпринимает серьезной попытки убедить людей в своей правоте.