Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза

Конечно, как и в нацистском рейхе в аналогичном случае, существует удобный аргумент: порядочные люди в номенклатуре могут все-таки делать что-то хорошее, а если они уйдут, в номенклатуре останутся только проходимцы, и будет еще хуже. Это верно, если порядочные номенклатурщики действительно делают что-то положительное. Но вот при мне один симпатичный сотрудник ЦК КПСС деликатно и любезно убеждал по телефону академика Капицу написать лживое письмо в газету «Таймс» о том, что он, Капица, отнюдь не протестовал против заключения Жореса Медведева в сумасшедший дом – и не протестовал-де потому, что Медведев действительно психически болен. В том-то и беда, что честный человек в классе номенклатуры вынужден, если он больше всего на свете хочет там остаться, проводить линию своего класса-паразита. Паразитами номенклатурщиков делает не их индивидуальность, а сама система реального социализма.

Еще не осознав смысл этого процесса, я столкнулся с ним сразу же, как только соприкоснулся с миром номенклатуры. В январе 1947 года в Берлине меня направили в Союзный контрольный совет в Советскую секцию отдела протокола и связи (Soviet Еlеmепt, Ргоtосоl and Liаison Section). Раньше начальник секции, подполковник Мартынов, сам вынужден был писать бумаги; хотя было их немного, он остро ощущал, что не номенклатурное это дело, и добился моего прикомандирования. Отныне писал бумаги я, а подполковник их подписывал и ездил на приемы. Однако как начальнику ему стало стыдно не иметь заместителя. Он добился, что ему был прислан заместитель – майор Краинский. С тех пор веселый майор рассказывал анекдоты и бесконечно острил, подполковник покровительственно ржал, а я писал бумаги и еще имел достаточно свободного времени.

Позже я привык, что номенклатурщик, если только он не рядовой сотрудник номенклатурного аппарата, а какой-нибудь начальник, непременно требует себе заместителя, если можно – нескольких заместителей, чтобы самому осуществлять «общее руководство».

Номенклатурному начальнику совестно самому работать. Один мой знакомый – бывший радиожурналист с бойким пером – стал директором научного института, то есть вошел в номенклатуру Секретариата ЦК КПСС. С тех пор за него пишут не только доклады и статьи, но даже самые несложные письма. Когда ответственный секретарь Советского комитета защиты мира Котов попросил меня написать, как принято говорить, «проект» статьи председателя комитета И.С.Тихонова, я смущенно пробормотал, что Тихонов – известный писатель. «Николай Семенович не просто писатель,- наставительно сказал Котов.- Он секретарь Союза писателей СССР и председатель Советского комитета защиты мира». Этим было все сказано: номенклатурный писатель был слишком важен для того, чтобы писать.

Дух номенклатуры – это дух паразитизма. Подобно тому, как госпожа Простакова в фонвизинском «Недоросле» говорила, что не дворянское дело – знать географию, на то кучера есть, в номенклатуре считается, что не номенклатурное дело – работать, на то есть подчиненный аппарат.

5. БЫТИЕ НОМЕНКЛАТУРЫ ОПРЕДЕЛЯЕТ ЕЕ СОЗНАНИЕ

Маркс дал ставшую общеизвестной формулу: «Не сознание людей определяет их бытие, а, напротив, их общественное бытие определяет их сознание» [5]. Общественное бытие номенклатуры как диктаторски господствующего, эксплуататорского, привилегированного и паразитического класса полностью определяет ее сознание.

Мораль номенклатуры сформирована ее «отцами» – Лениным и Сталиным. Ленин поучал комсомольцев: «Всякую такую нравственность, взятую из внечеловеческого, внеклассового понятия, мы отрицаем», «нравственность – это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата» [6], то есть борьбе за установление диктатуры номенклатуры.

«…Наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата», то есть созданию нового эксплуататорского общества во главе с самозваным «авангардом пролетариата» – номенклатурой. Сталин теоретизировал меньше, зато он выразительно показал миру, что означает эта новая мораль.

Из советских библиотек давно уже были изъяты исследования советских социологов 20-х годов. Изъяты они неспроста: в исследованиях констатировалось быстрое возрастание среди населения черствости, жестокости, циничного эгоизма и карьеризма. Особенно четко проявлялась эта тенденция среди молодежи. Таким образом, речь шла явно не о «пережитках капитализма», а о новом явлении. Дальнейшие исследования были запрещены, вместо этого начались нудные декламации о «новом советском человеке», который безгранично любит партию и ее ленинский ЦК и самоотверженно трудится на благо социалистической Родины.

А ведь отмеченное социологами явление легко объясняется именно с марксистской точки зрения. Маркс и Энгельс писали: «Мысли господствующего класса являются в каждую эпоху господствующими мыслями. Это значит, что тот класс, который представляет собой господствующую материальную силу общества, есть в то же время и его господствующая духовная сила» [7].