Номер 16

В эту ночь Сету не было покоя. Кажется, все ослы, обитающие в доме, сговорились, чтобы заставить его потрудиться. К девяти часам вечера миссис Пзалис из двадцать второй квартиры успела трижды посетовать на плохой телевизионный сигнал. В точности как и миссис Бенедетти из пятой. Портье записал все жалобы в журнал, заметив, что работники компании, установившей спутниковую тарелку, уже два раза со времени его последней смены поднимались на крышу. В половину одиннадцатого миссис Сингх из девятнадцатой доложила о запахе дыма в западном корпусе, и не успел Сет выйти, чтобы проверить, как миссис Рот из восемнадцатой позвонила с той же претензией. Пожарная сигнализация молчит, однако все равно придется сходить и посмотреть.

Если Сингх и Рот чувствуют дым внутри дома, значит, что-то горит в шестнадцатой квартире – в той части здания, которую он собирался избегать во время всех трех положенных за дежурство обходов.

– Вот дерьмо!

Сет поднялся на девятый этаж. Едва выйдя из лифта и остановившись на площадке, он тоже почувствовал вонь: паленого мяса, горелых тряпок и чего-то, похожего на серу. Но дыма не обнаружилось, двери были холодные, а мусорные баки стояли пустые. Но миазмы в воздухе висели омерзительные – подобного рода смрад обычно надолго задерживается в помещении, где произошел пожар. Сильнее всего запах ощущался из-под двери восемнадцатой квартиры. Здесь жила старая миссис Рот.

Сет огляделся по сторонам и сейчас же вспомнил, за что не любит верхние этажи здания. Хотя, если честно, и все остальные тоже. Даже в самые светлые летние вечера, когда закатное солнце заливало площадки заодно с электрическими лампами, ему казалось, что здесь мрачно. Старое коричневое дерево, тусклая латунь и толстый зеленый ковер будто поглощали весь свет, в особенности на лестничных пролетах. Сет знал, что в старых домах встречаются вечно затененные углы. И хотя на лестницах и в коридорах обычно никого не было, дом переполняла кипучая энергия. В воздухе что-то роилось и покалывало, словно отголоски некой прошлой деятельности были заперты в доме и не находили выхода.

Сет спустился на восьмой этаж, тяжело дыша, с затуманенной от жара головой. Он решил, что быстро пройдет через площадку, не задерживаясь, пусть даже и учует какой-то запах, услышит грохот и скрежет за дверью шестнадцатой квартиры. Но получилось по-другому.

Перепрыгивая через две ступеньки, Сет едва не сбил кого-то с ног. Сгорбленную фигуру в белом. Она стояла в нескольких шагах от двери шестнадцатой квартиры.

– О господи! – выдохнул он едва слышно и ощутил, как все волосы на голове встали дыбом.

Существо развернулось к нему. Какой-то миг Сет не мог вспомнить морщинистое лицо и всклокоченные жидкие седые волосы. Но затем его осенило. Испуг прошел, и Сета захлестнула волна облегчения. Это же миссис Рот! Но только в ночной рубахе, совершенно одна и явно не в себе.

– Он вернулся! – произнесла старуха, едва не плача.

Ее тоненькие, как палочки, руки и сведенные артритом пальцы дрожали. Из-под легкой шелковистой ткани ночной сорочки выпирали острые кости плеч и таза. Невероятно тощие ноги, перевитые венами, торчали из-под подола. Ступни со скрюченными пальцами были босы.

– Он вернулся за мной.

Миссис Рот было девяносто два. Сет невольно задался вопросом, как ей удалось спуститься на целый лестничный пролет. Миссис Рот почти все время проводила в постели и лишь дважды в неделю выходила куда-нибудь на ланч в сопровождении Айми, своей сиделки-филиппинки, и с помощью костылей.

Застыв на месте, Сет глядел на старуху. Он силился протолкнуть ком в горле, но глотать было слишком больно.

Миссис Рот указала скрюченной рукой на дверь шестнадцатой квартиры:

– Откройте дверь. Я хочу увидеть своими глазами.

Сет отрицательно покачал головой:

– Я не имею права, миссис Рот. Давайте я отведу вас в постель.

Разозленная, она шлепнула его искореженной костлявой клешней, в какую превратила ее руку болезнь.

– Не желаю я в постель!

Лунатизмом миссис Рот не страдала. И, несмотря на возраст, кажется, никогда не испытывала ни малейшей растерянности. На самом деле она в любой ситуации была неизменно грубой и неприятной особой. Хотя миссис Рот редко беспокоила Сета по ночам, о сценах, какие она закатывала дневным портье, ходили легенды. Даже старший консьерж боялся ее.

– Прошу вас, мэм. Вы не должны здесь оставаться.

Сет осознал свою ошибку, как только раскрыл рот.

Лицо старухи побагровело от ярости. Она развернулась к нему, нацелив Сету в лицо палец, согнутый, словно крюк, так что костяшка второго сустава оказалась у него прямо перед глазами.

– Да как вы смеете!

Обычно как следует начесанные и идеально уложенные жиденькие волосы теперь стояли дыбом. Несколько прядей свисали на уши, а сквозь те, что еще оставались на голове, виднелся бледный череп, усеянный печеночными пятнышками. Шея у старухи была цыплячья, и кожа над ключицами болталась, словно растянутая шкура. Она напоминала птицу. Птицу с длинным клювом и бешеными глазами, у которой из пупырчатого тельца торчит всего несколько перьев.