Номер для рыжей и фехтовальщика (СИ)

— Некоторые вещи Вам знать необязательно, — Орс настаивал. Рут читала много его интервью и никогда не замечала, чтобы он был груб с журналистами. Но этот журналист оказался особенным и зашедшим слишком далеко. Орс хотел покончить с этом. — Мои отношения с моим сыном касаются только нас. Никого больше. Я не лезу в ваши дела, а Вы не лезете в мои. По-моему, это честное сделка, раз уж наши семьи скоро породнятся.

Карандаш сделал небольшую паузу. Наверное, эта пауза повисла и на встрече тоже. Рут опасалась спрашивать что-то у Алана. Его лице все больше и больше выдавало нарастающую злость. Если бы журналист говорил неправду, размышляла Рут, Алан вряд ли пришел бы в ярость. Значит, Шергис был прав, и Алан превосходил своего отца как фехтовальщик. Такого Рут точно не планировала сегодня узнать. Видимо, Алан не зря волновался относительно того, что девушка может узнать что-то лишнее.

— Но однажды Вам все равно придется закончить карьеру, — после паузы первым заговорил Шергис. Он был настойчив, как и любой другой представитель из мира прессы. — И, когда Вы закончите карьеру, Алан займет свое место на вершине.

— Разумеется, однажды это случится, — ответил Орс-старший.

— И когда же?

— Когда я сочту нужным.

Орс умел держать удар, и в итоге журналист сдался. После этого к теме карьеры фехтовальщиков уже не возвращались. Обсуждение свадьбы снова стало эпицентром разговора. Тематики, цветы, потенциальные гости, скатерти, посуда… Любой бы зачитался такими подробностями, но только не Рут. Рут все это не интересовало. Она уселась на полу, скрестив ноги, и без особого внимания следила за продолжением беседы, а Алан отошел к окну и повернулся спиной к комнате. Девушка хотела дать ему время остыть и прийти в себя. К тому же ей не хотелось попасть под его горячую руку. То, как Алан сжимал и разжимал кулаки, она прекрасно видела.

Иногда Рут кратко комментировала, что происходит в разговоре, но ничего важного ни она, ни Алан уже не узнавали. В вопросах мероприятий два отца приходили к удивительному согласию. Они больше не спорили. Когда карандаш перестал писать и просто опустился на исписанную им же самим бумагу, Рут посидела на полу еще немного, пытаясь переварить прочитанное, а потом встала с пола и осторожно подошла к Алану.

— Ты как? — спросила она и положила руку ему на плечо. Рут искренне сочувствовала мужчине.

Ярость с лица Алана пропала. Ее сменил некий оттенок обреченности. Алан барабанил пальцами по оконной раме. Он явно что-то обдумывал и был не очень рад своим собственным мыслям.

— Алан? — Рут настаивала на ответе.

— Всем этим трюком с карандашом я хотел пролить свет на мои отношения с отцом… — усмехнулся в конце концов он. — Но, кажется, перестарался с яркостью света…

— Так это правда? — спросила Рут. — Ты превзошел своего отца в фехтовании? Когда?

— Около пяти лет назад…

Рут уставилась на Алана. Ей казалось, что речь идет о неделях, максимум — месяцах, но никак не годах.

— Погоди… — сказала она, отказываясь верить в услышанное. — Ты хочешь сказать, что уже пять лет целенаправленно делаешь вид, что твой отец по-прежнему лучший?

— Да, — Алан ответил спокойно. Эмоции на его лице попросту закончились.

А у Рут недостатка в эмоциях не было.

— Зачем?!

— Сложно объяснить, — Алан тяжело вздохнул. Он не поворачивался к Рут. Так и стоял боком, глядя куда-то на улицу. — Дело не только в том, кто больший мастер, кто сильнее и прочее… Мой отец — не просто чемпион. Он — лицо фехтования и абсолютно по праву был им на протяжении очень долгих лет. Нельзя просто разрушить его заслуги, задвинуть на второй план.

— Но он же нагло пользуется твоей преданностью! — громко возмущалась Рут. На ее щеках проступил румянец. — Он…

— Каким бы своеобразным человеком он ни был, — решительно перебил ее Алан. — Его заслуги перекрывают все остальное. Он активно участвует в благотворительности, строит больницы, школы. Это уже не только о спорте, это вообще о жизни. Он готовит свой большой уход из мира соревнований, но на это требуется время. Он хочет запомниться миру с лучшей стороны. И я его в этом поддерживаю.

— Жертвуя собой… — напомнила Рут.

— А ты бы поступила иначе, если бы речь шла о тебе и твоей маме? — спросил Алан, и в его тоне послышалась ирония.

Рут не сразу нашлась, что ответить. Она никогда не представляла себя в ситуации, подобной этой. Девушка любила маму всем сердцем, хотя иногда и шла наперекор ей. Однако Алан был прав. Рут не смогла бы сделать что-то, что навредило бы ее матери. Даже в те моменты, когда рыжая едва не ставила репутацию отеля под сомнение, она в первую очередь думала о репутации мамы. Так что аргумент Алана сработал. На его вопрос Рут мысленно ответила «я бы поступила так же».

— Вот именно, — уловил мысли Рут Алан.

— Но все равно, — Рут взбодрилась. Она покачала головой. — Репутация твоего отца не означает, что ты обязан подчиняться ему во всем. Профессиональная деятельность — это одно. А личное — другое.

Она повернула Алана к себе. Ей надоело смотреть в его плечо. Ей нужны были его глаза. Алан развернулся и грустно посмотрел на Рут.