Номер Два. Роман о человеке, который не стал Гарри Поттером

– Да. Мы много разговариваем, когда ты уезжаешь. У него немалые внутренние ресурсы, могу тебя заверить.

– Правда? Он с тобой разговаривает?

– Конечно.

– И что вы друг другу рассказываете?

– У нас свои секреты… – сказал Марк с улыбкой, лишь частично адресованной Жанне.

В тот вечер она зашла в комнату сына. Подходя к кровати, Жанна на мгновение вспомнила раннее детство Мартина. Все это еще казалось таким близким; вот она укачивает его, рассказывает всякие истории, утешает. Присев рядом с сыном, она тихонько сказала:

– Я уезжаю всего на неделю, дорогой. Время пролетит быстро… – И, поцеловав его в лоб, погасила свет.

18

Дни тянулись бесконечно. На этот раз Юго был здесь. Мартину показалось, что за неделю Юго переменился. Он как будто набрал вес, как-то порозовел, и волосы падали ему на лицо. Юго кого-то напоминал, но кого? Внезапно образ предстал у Мартина перед глазами. Он же вылитый Дудли, грубый кузен, который тиранит Гарри Поттера. Этого персонажа Дж. К. Роулинг в первом томе описала так: «шпиг надел парик». Но странное сходство было очевидным.

Сама мысль могла бы показаться безобидной, но она наложилась на цепочку факторов, выбивающих из колеи. После провала на кастинге жизнь Мартина проходила под знаком тревоги и одиночества, совсем как у Гарри Поттера до поступления в Хогварц. К нему уже один раз пристали с заверениями, что он очень похож на Дэниэла Рэдклиффа. И наконец, его глубоко потрясла потеря отца и тот факт, что он стал сиротой. Конечно, он не потерял обоих родителей, но с эмоциональной точки зрения ампутация была того же порядка. А теперь с ним еще и плохо обращались, совсем как с Гарри, когда он жил под тиранией дяди и тети.

* * *

В тот же вечер Мартин четко сформулировал свои чувства:

«Я становлюсь Гарри Поттером».

* * *

Можно ли в реальности воплотить вымышленный персонаж? Мартин начинал в это верить. Он едва не получил эту роль, потому что обладал всеми качествами, чтобы быть Гарри. И в конце концов играл ее, только в настоящей жизни. Тогда Мартин подумал: «Может, стоит прочесть и другие тома, чтобы знать, что со мной должно случиться дальше?» Начало идеально совпадало. Вернон и Петуния Дурслеи держали своего племянника Гарри под лестницей. А ведь в доме имелась свободная комната. Но их сыну Дудли требовалось две: одна чтобы спать, а другая чтобы держать там свои игрушки. Мартина тоже выставили вон – конечно, не в чулан, но в ограниченную зону квартиры. И это, как он ясно понял, только начало. Недоброжелательное давление будет только нарастать.

Точь-в-точь как Дудли с Гарри, Юго начал плохо обращаться с Мартином. В отсутствие Жанны он позволял себе все. Но, по правде говоря, им самим манипулировал отец. Марк говорил сыну: «Давай-ка немного его подразним… Надо уметь смеяться над собой!» Поэтому они без колебаний бросали где попало книги Дж. К. Роулинг. А за ужином бесконечно обсуждали приключения в Хогварце. Мартин выходил из-за стола и укрывался в своей комнате. «Ох, какой он чувствительный!» – слышалось за спиной. Он засовывал голову под подушку, чтобы заглушить предательские слова. Ему хотелось быть сильнее, показать, что насмешки этих двух веселящихся монстров его не трогают, но ничего не получалось. Любое упоминание о Гарри Поттере выворачивало его наизнанку. Какой легкой добычей он был – столь легко ранимый. Он подносил им свои мучения на блюдечке.

В школьной библиотеке он взял книгу о домогательствах. Читая свидетельства жертв, которые, как и он сам, обвиняли во всем себя, он узнавал в них собственные переживания. Надо перестать думать, что он виноват в том, что происходит. Самое главное сейчас – найти в себе мужество поговорить с матерью. Да, именно так он должен поступить, не боясь наказания. Он все ей расскажет, и она сразу же что-то предпримет. Придет в ярость и велит этому психопату убираться. Все будет кончено, и они снова заживут как прежде. Мартин без конца представлял себе исповедь, которая станет для него освобождением; он уже знал каждую фразу, каждую паузу, каждый вдох. Но когда мать вернулась из поездки, он оказался не способен заговорить. И не только потому, что не хотел разрушать ее счастье, – скорее, им овладело нечто похожее на стыд. Да, ему было так стыдно, что он не смог заговорить. Помимо прочего, возвращение Жанны положило конец издевательствам. Стоило ей вернуться, как ад испарился, словно его и не было. И снова воцарился фальшивый рай.

19