Номер одиннадцать

— Доброе утро, господин… Портер, верно? — уточнил я. Обычно, такая уловка, если ее можно так назвать, всегда способствовала немедленному диалогу. Однако на мое приветствие последовало молчание. Больной даже не тронулся с места. Он напомнил мне бездушную куклу. Это омрачало мое сознание. — Прошу прощения, вы не будете возражать, если я присяду? — ответа не было. Тогда я сел рядом с ним в такое же кресло, уложив свои бумаги и диктофон на столик между креслами. — Меня зовут Берндт Леман, я ваш новый лечащий врач. Как вы себя чувствуете? Могу ли я задать вам несколько вопросов? — я задавал ему стандартные вопросы, которые обычно задаю пациентам, страдающим психическими расстройствами. Но больной даже не смотрел на меня, он не выражал абсолютно никаких эмоций. Мимика его лица умерла под властью незыблемости потока его сознания. Похоже, что человек этот пребывал в глубоком медитативном состоянии.

Я помнил, что профессор говорил о том, что он обожает факты. Тогда я решил рискнуть и пойти от обратного. Смысл моей идеи состоял в том, чтобы намеренно исказить какой-то факт, сделать ошибку, чтобы оппонент рефлекторно поправил меня. Я не знал, сработает ли это.

— Кстати говоря, сегодня в столовой давали арахисовую пасту. Она великолепна, скажу я вам. Было бы неплохо вырастить у себя на участке такой орех. Вы со мной не согласны? — на самом деле, арахис не является орехом, а относится к бобовым.

Так или иначе, я зря старался, мой молчаливый друг не проявил никакой активности. Тогда, не взирая на его молчание, я начал писать отчет. В какой-то момент я почувствовал на себе чей-то взгляд и сильно испугался, когда поднял голову и увидел, что это пациент смотрит на меня прямым холодным взглядом.

Неожиданно он произнес:

— Пятнадцать.

— Оу. Пятнадцать? Прошу вас, растолкуйте мне, что означает это число?

И он снова повторил:

— Пятнадцать.

— Мне сорок, но уж точно не пятнадцать. Да и время сейчас раннее. Может, вы имели в виду…, — я не успел закончить, и больной отвернулся от меня, хотя его голова была повернута в мою сторону, он избегал зрительного контакта. Похоже, я вовсе не представляю интереса для него.

— Вы верите в привидения? — спросил он мягким, каким-то другим голосом.

— Я католик, если вы об этом. Вообще, природа этого явления мне недостаточно ясна, но интересна. А что вы скажите на это? Вы сами верите в призраков?

— Я боюсь их, — ответил он, не глядя на меня. — Иногда мне очень страшно, когда они приходят ко мне. Все шепчут мне на ухо, а я ведь не люблю, когда это случается. Они дразнят меня.

— А что они шепчут вам? — поддерживал я беседу.

— Говорят всякие гадости. Они щекотят мне ноги и разговаривают между собой о том, как бы поскорее уйти отсюда. Но они не смогут.

— Почему это?

— Кто здесь умер, тот не уходит отсюда. Они на веки вечные остаются в заточении. Вам бывает страшно? — спросил он меня как-то странно и, задрав ноги на кресло, обхватил их руками, словно спрятался от кого-то.

— Да, мне бывает страшно, но любой страх можно побороть.

— Вы все врете. Как это побороть страх? — он говорил словно ребенок, будто я разговариваю не со взрослым мужчиной, а с пятилетним юнцом. Конечно, я тут же законспектировал это наблюдение.

— Когда я был маленьким, то очень сильно боялся лягушек, потому что однажды ночью упал в болото, а их там были тысячи. Я испугался, и после этого мне снились кошмары. Но однажды моя няня поймала для меня лягушку и сказала мне ухаживать за ней, иначе она умрет, потому что такая же живая, как и я. Она убедила меня в том, что лягушка не причинит мне вреда. Так я поборол свой страх.

— Вы хотите сказать, что мне нужно подружиться с призраками? Глупости какие. Они же смеются надо мной. Мне такие друзья не к чему.

Мне стало не по себе, меня хватил озноб.

— Вы ведь их чувствуете? — загадочно спросил он, прищурив глаза.

— Нет, друг мой, не чувствую, — однако в комнате резко похолодало. — Это сквозняк, — отмахнулся я.

Я задал еще несколько вопросов, на которые пациент N11 с легкостью ответил мне. Чтобы проверить теорию о том, что передо мной не взрослый человек, а мальчик, я спросил его:

— Как тебя зовут?

— Говард.

— Скажи мне, Говард, сколько тебе лет?

Он показал мне на пальцах — семь.

— Откуда ты родом?

— С Аляски.

— Как ты попал сюда?

— Вы задаете мне слишком много вопросов, сэр.

— Прости. Последний вопрос. Можно?

Он одобрительно кивнул.

— Ты слышишь голоса у себя в голове?

— Нет, — спокойной ответил тот.

После сеанса я последовал прямиком в кабинет профессора. Он, видимо, уже ждал меня, поскольку сходу сказал мне:

— Я знаю, что вы думаете.

— И что же?

— Диссоциативное расстройство идентичности?

— Да. Именно так я и думаю, — удивился я. — Но если вы знаете диагноз, то зачем позвали меня?

— О, нет, доктор, — посмеивался старик, — поначалу я думал также. С кем вы разговаривали? С Эндрю? Говардом? Еленой?

— С Говардом.

— Вам не показалось странным, что мальчик видит несуществующие вещи?

— Да, в некотором роде, это смутило меня.

— Как и меня. Что бы это могло быть? У вас есть предположения?