Номер одиннадцать

— Да, он в последние дни вел себя странно. Сегодня, когда мы виделись, он сказал мне, что видит призраков. Но все это чушь, разумеется. Это очередной плод его разыгравшегося воображения, что вызвало лишь тревогу. Доктор Леман, мы имеем дело с убийством. Осталось выяснить, как шар попал в комнату, и кто его подложил. Полиция будет завтра утром, погода неладная. Прошу вас, ложитесь спать. И все вы, — обратился он к остальным, — здесь больше не на что смотреть. Расходитесь.

После такого заснуть оказалось непростым делом. Утром приехали люди в форме и долго вели беседу с профессором. Они также опрашивали других врачей и медсестер, но так ничего и не выяснили.

По обычаю, я снова посетил пациента N11.

— Здравствуйте, — поприветствовал я больного. По обыкновению своему, он сидел в своем кресле и разглядывал огонь.

— Здравствуйте, доктор Леман. Вы отгадали мою загадку?

— Мне кажется, это хаос?

— Браво, доктор, вы правы.

— Могу я задать вам несколько вопросов? — спросил я в надежде, что пациент согласится на стандартные тесты.

— Если они не будут слишком скучными, — ответил он.

Я достал свой блокнот и задал простые типовые вопросы из теста для определения диагноза. По правилам, так положено делать со всеми пациентами, страдающими шизофренией. Спустя полчаса пациент встал с кресла и впервые за все время посмотрел мне в глаза. Он сказал:

— Меня сейчас стошнит.

— Что не так, больной?

— Ваши вопросы. Они ужасны. Задавая их, вы никогда не дойдете до истины.

Несмотря на то, что слова пациента выражали негодование и возмущение, лицо его по-прежнему скрывало это. Тон его голоса также был спокоен. Единственное, что выдавало серьезность его слов, этот жест, когда он встал со своего места и посмотрел прямо в глаза. У большинства приматов, в частности у человекообразных обезьян, это является прямым выражением агрессии и недовольства.

— Что ж, хорошо. Давайте тогда я отвечу на ваши вопросы, если они у вас есть.

Пациент сел на свое место и молчал несколько минут, пока я делал заметки в блокноте, а потом сказал:

— Все есть вибрация.

— Что простите?

— «Знай же: идет от начал всеобщее это блужданье. Первоначала вещей сначала движутся сами, следом за ними тела из малейшего их сочетанья, близкие по силам к началам первичным».

— Ого. Кто это сказал?

— Тит Лукреций.

— Что он имел в виду?

— Он говорит о частицах — атомах. Это явление вы называете «броуновское движение». — «Почему он сказал «вы»?» — задался я вопросом и записал в блокнот это наблюдение.

— Ах, да. Разумеется, знаю. Альберт Эйнштейн вывел целую теорию на этот счет.

— Вы помните, в чем смысл?

— Конечно. Частицы хаотично движутся, и все такое…

Честно сказать, я не был силен в физике и потому ответил опрометчиво.

— А почему они движутся?

— Почему?

— Почему? — настаивал пациент.

— Из-за того, что сталкиваются друг с другом?

— Вы правы, но кто изначально их «толкнул»? По какой причине они начали движение?

— Простите, но это сложный вопрос, и я не могу на него ответить. Может быть, вы просветите меня?

— Когда-нибудь вы поймете, — мне показалось больной расстроился, но я не мог считать это по его мимике и жестам.

Прошел час в молчании, и я решил, что сеанс стоит закончить, но перед моим уходом пациент N11 сказал, что у него есть еще одна загадка для меня:

— Я есть течение, меня нельзя остановить. Забыть, назад вернуть, предопределить мой путь. Я как песок сквозь пальцы сыплюсь, и как воды поток я мчусь, мой символ стрелка, с вещами я борюсь… Что камень мне, что человек, я уничтожу всё вовек.

— Кажется, это сложнее предыдущей.

Пациент промолчал, а я вышел на обед. В горле пересохло. В столовой мне повстречался профессор, и я расспросил его о деле относительно пациента N6. Он заверил меня в скорейшем разрешении данного вопроса, но никак не конкретизировал эту установку. В свою очередь, он спросил меня о больном, и как продвигаются успехи в лечении. Я ответил, что все хорошо, хотя сам не считал так. Честно говоря, я уже начинал сходить с ума. Перед тем, как войти в столовую, я снова увидел за окном пуделя. Он смотрел на меня черными, как бусины, глазами. Но стоило мне моргнуть, как собака исчезла.

— Вы здесь не встречали пуделя? — неожиданно спросил я профессора.

— Хорошая шутка, доктор Леман. Очень профессионально.

— Нет-нет. Я готов поклясться, что пять минут назад видел собаку за окном.

Я не стал говорить, что видел ее и вчера, чтобы он не подумал, будто у меня бред.

— Вы бредите, доктор. И я понимаю вас. После общения с N11 становишься выжат как лимон, хотя больной почти всегда молчит и несет всякий бред.

— А Вы пытались понять, о чем он толкует?

— Конечно, но разве его поймешь? Он, как змея, душит своим поведением.

— Что означают его загадки?

— Какие загадки?

— Разве он не задавал вам загадок?

— Ха-ха-ха, — рассмеялся профессор, да так, что его усы шевелились вместе с его животом. — А вы неплохой комик, доктор Леман. Если у Вас возникнут какие-то вопросы, прошу Вас к себе. Мне будут интересны Ваши гипотезы.