Номонган: Тактические боевые действия советских и японских войск, 1939

Советские наблюдатели поняли, что что–то пошло не так, когда японские пулеметы начали осыпать пулями их позиции с обоих флангов. Батальонная артиллерия открыла по тесно скучившемуся противнику огонь фугасными снарядами. Огонь прекратился только когда японские солдаты атаковали советскую позицию и прикончили выживших мечами и штыками. После боя японцы насчитали более пятидесяти убитых советских солдат, был взят только один пленный. Хотя в журнале боевых действий сказано, что советские солдаты сражались до последнего, более вероятно, что 7‑я рота в этот раз сводила старые счеты.

Обыскав место боя, японцы нашли двадцать винтовок, три ручных пулемета, одну снайперскую винтовку, и около двадцати различных элементов полевого телефонного оборудования, в связи с чем можно предположить, что более трети советских солдат могли быть безоружны или являлись не боевыми пехотинцами, а связистами. Тем не менее, все они были убиты.

Отражение попытки просачивания советских войск 8 августа 1939 г.

Отличительными чертами этой операции были скорость и внезапность действий японцев. Японцы считали это доказательством верности своей наступательной доктрины и образцового наступательного духа солдат и младших командиров. Этот бой стал считаться классическим примером предотвращения тактики просачивания на широком фронте[106].

Обе стороны истощили свои силы, и день 9 августа прошел в относительном затишье. Советские войска продолжали активно укреплять позиции на высотах Моко и получали новые подкрепления. На высоте 754 японские офицеры, осматривавшие местность в бинокли, заметили, что Советы передвинули значительные силы к югу, на позиции против 71‑го пехотного полка полковника Мориты. Это был крайний левый фланг всех японских позиций к югу от реки Хольстен.

В сумерках на позиции батальона прибыли 200 солдат пополнения, восполнившие потери, понесенные в боях и от болезней. Пока новоприбывшие обменивались новостями и слухами с усталыми ветеранами, батальонный штаб распределял пополнения и формировал резерв батальона. Кроме относительно мирного дня и пополнений пошел дождь, обеспечив дополнительную питьевую воду. В ту ночь боевой дух батальона был единодушно высоким.

10 августа советская артиллерия снова проявляла активность, но не с прежней интенсивностью. Это был беспокоящий огонь, который действительно сильно отравлял жизнь японцам. Относительное затишье также дало время решить в более высоких штабах вопрос о новой дислокации 2‑го батальона.

3‑й взвод 5‑й роты был назначен в общий резерв отряда Хасебе и таким образом вышел из–под командования майора Кадзикавы. У высоты 742 взвод младшего лейтенанта Такасимы вместе с подразделениями батальона Сугитани пытались укрепить свою оборону на этой важной высоте. Разделение секторов ответственности между двумя батальонами к северу от высоты 742 оказывало пагубное влияние на японскую систему обороны в целом, потому что ни у одного командира подразделения не было полномочий отменить приказы другого. Пытаясь исправить ситуацию, полковник Хасебе приказал обоим батальонам координировать свои планы артиллерийской поддержки, расчистить полосы обстрела для взаимной поддержки огнем при обороне и разработать комплексный план огневой поддержки, включавший поддержку противотанковой, батальонной и полковой артиллерии. После тяжелого опыта боя 7 августа было направлено больше усилий на строительство полевых укреплений. Рабочие команды были отправлены в Чаньчуньмяо для рубки деревьев и заготовки бревен, необходимых для укрепления траншей.

Хорошая погода 11 августа подняла настроение солдат, но командование быстро испортило его, приказав присоединенной к батальону роте противотанковых 37‑мм пушек вернуться в распоряжение 71‑го полка. Эта утрата единственного эффективного противотанкового оружия была серьезна сама по себе, но манера, в которой были отданы приказы, должно быть, заставила пехотинцев задуматься, понимает ли кто–нибудь в штабе реальную обстановку на фронте.

Майор Кадзикава неохотно приказал расчетам 37‑мм пушек готовиться возвращаться в свой полк той же ночью. Из штаба полка позвонили снова и передали приказ, который в истории подразделения описан как «злополучный». Приказ требовал, чтобы 37‑мм пушки были возвращены как можно скорее. Кадзикава понимал, что если советские наблюдатели обнаружат движение пушек днем, позиции его батальона подвергнутся артиллерийскому обстрелу. Его опасения подтвердились, когда советская артиллерия начала обстреливать расчеты 37‑мм пушек, пытавшиеся прицепить орудия к лошадям для перевозки. Так важнейшее оружие оборонявшихся было отнято у них собственным командованием.