Non Cursum Perficio (СИ)

-Не больше, чем смогу вытерпеть сам, – рот Рыжика горько скривился, он поднял голову и в упор посмотрел на Сладу – его взгляд был тяжелее земной тверди. – Лучше скажи мне, девочка с чужой душой: куда качнутся весы одного беспокойного сердца, принадлежащего Лучнику? К жизни и сладкому забвению, или к смерти и терпкой памяти? Мне так нужно знать это…

-Ключ от этой загадки – в твоей руке, – чуть улыбнулась Слада и, больше ничего не говоря, ускользнула в здание депо, захлопнув тяжёлую резную дверь прямо перед носом остолбеневшего Рыжика. С той стороны двери брякнул засов, ставя окончательную точку в их беседе.

-Женщины! – воскликнул Рыжик экспрессивно, и гневно потряс в воздухе воздетыми руками, обращаясь, в основном, к запертой двери. Герберт наблюдал за ним с заметным сочувствием, раскуривая трубку из красного дерева, потом робко осведомился:

-А может, всё-таки возьмёте меркаторов? Просто так, не в обмен. Я уже просто задолбался в Кривражки за молоком для этих тварей гонять… жрут его, как молотилки, стуки напролёт…

-Нет уж, спасибочки, мне Диксона во-от так хватает, – фыркнул Рыжик, чиркнув себя пальцем по горлу. Потом решил, что проголодался, и ушёл к кофейне, здраво рассудив, что уж там-то Камилло его непременно найдёт.

Утомившиеся музыканты, вероломно оставив публике патефон, оккупировали все столики, отогреваясь горячим шоколадом, и потому Рыжик встал у стойки, взяв себе бокал глинтвейна. Рассеянно поправил вновь повязанные на горло и запястья бинты – украшавшие их цветы теперь ртутно, серебристо мерцали, напоминая о прикосновениях леди Джанне. И даже горячий терпкий глинтвейн не мог прогнать дрожь, возникавшую при мысли о предстоящей ночи…

Погружённый в себя, Рыжик проморгал появление в кофейне звёздной парочки: кудрявого Полли в майке с коровой и всеядного носатого сиротки Майло. А когда обнаружил наличие их присутствия, было уже очевидно поздно шифроваться в пейзаже. Майло, даже не сочтя нужным поздороваться, моментально присосался к бокалу с недопитым глинтвейном, забив на тот факт, что лицам до шестнадцати алкоголь противопоказан, а Полли, неуверенно подойдя, вопросил:

-Простите… господин Норд… это ведь вы?..

-Нет, Бонита, это не я, это малютка привидение из Вазастана, – изрёк Рыжик несколько мрачно и облокотился на стойку. – Ты сам не видишь, что ли, вороны глазки выклевали? Ладно, хватит патетики, переходим к конкретике. Откель твоя милая конопатая физиономия взялась на озерах? Я слышал, что тебя убили в Никеле, вообще-то.

-Его убьёшь, – хрюкнул в глинтвейн слегка окосевший Майло, – проще медного червя досыта накормить…

-Это Майло, – предупреждая вопрос Рыжика, торопливо объяснил Бонита. – На сто процентов не уверен, но возможно, это мой сын…

-Чё, от Сао Седара? – хмыкнул Рыжик, оценивающе озирая смуглого, носатого, длинного и черноволосого Майло, погружённого в глинтвейн и сладко жмурящего золотисто-карие глаза.

-Поль, не тешь себя напрасными надеждами. Этот огарок похож на тебя не больше, чем я – на светлого ангела Некоузья.

-Я же говорю, что не уверен, – Бонита несколько удручённо поскрёб пятернёй в роскошных каштановых кудрях. – Зато Майло – копия своей матери, ведьмы из северного клана Стефании Пеккала, а я с ней… у нас ещё давно, когда я учился в Изборском НИИ… ну, это. Вы поняли.

-Ха! Конечно, понял. Неудивительно, что Ливали до сих пор чешется от желания тебя быстро, но болезненно прикончить! – Рыжик хлопнул ладонью по стойке и взял всем ещё по глинтвейну.

-Аналогично, – мрачновато отозвался Бонита, беря бокал. – Я тоже не настроен на перемирие. Тогда, когда меня в первый раз занесло в Никель, на меня почти сразу напрыгнул ни хрена не понимающий, но горящий желанием всех спасти Седар с пистолетом. Но я-то сразу вспомнил ту нашу беседу двухгодичной давности, когда я перевёлся из СИИЕС, и эту страшную сказочку про девочку-комендантшу Хелен из 7/1 корпуса, и всё сразу смекнул. Да и вы как-то уж чересчур по теме пропали в неизвестном направлении…