Нона из Девятого дома

Длинные языки липкого густого жира выстрелили вверх и обернулись вокруг лодыжек Ноны, вырвали ее из рук Пирры и покатили в сторону. Нону тошнило, она умирала от страха, а потом она остановилась около начищенного ботинка. Он сиял так ярко, что Нона разглядела в нем свое лицо. Искаженное отражение выглядело ужасно: изможденная, с синими губами девушка, которой она не знала, это была не она. Лицо исказил страх. Жир растворился, не оставив ничего, кроме странных влажных пятен на запястьях.

– Я просто делаю то, чего от меня хотела бы Харри, – говорила Ианта, – Харри обожает эту ужасную старую каменюку и ее ужасного древнего обитателя. Харри первая бы сказала: «Нет, я не достойна. Оставьте ее закрытой». Как думаешь, Девятая?

– Стараюсь не думать вообще, – скромно сказала Кириона.

Ианта и Кириона расхохотались. Они колотили друг друга по плечам, искренне веселясь. Нона в отчаянии посмотрела на Пирру, Пола и двух стариков. Пирра и Пол все еще стояли статуями.

– Рада тебя видеть, – весьма любезно сказала Ианта Кирионе.

– Взаимно, – весело отозвалась Кириона. – Ладно, давай открывать эту Гробницу и валить.

Какое-то время Ианта продолжала смеяться, а затем сказала:

– Так. Что?

– Гробница сейчас откроется, – сказала Кириона.

– Ты не… Девятая!

Кириона сделала несколько шагов назад, в сторону от Ноны, чтобы не споткнуться об нее в желтом сиянии электрического света, отраженного от жира. Ее клинок с шорохом вылетел из ножен, и Ианта вытащила свой. Нона застыла, глядя на клинки.

– Маленькая двуличная сука, – сказала Ианта, – трижды предательница.

– Я никого не предавала, не говоря уж о трех разах, – возразила Кириона.

– Ты предала Бога, например.

– Чего? Джон сам меня сюда отправил, дура раззолоченная.

– Хрена с два, – заметила Пирра.

– Поддерживаю, – отозвалась Ианта.

– Он правда это сделал, – сказала принцесса-труп, – я не для развлечения на этот корабль попала. Неужели не ясно? Это мой шанс. Мы открываем Гробницу, я уничтожаю то, что внутри, – Алекто, Аннабель, мне насрать, как ее зовут, и все готово. Да, папа перестанет быть бессмертным, но он говорит, что ему все равно, и я ему верю, Тридентариус. Я буду его рыцарем. Я буду Первой. Черт, я его ребенок и наследник. Разве это не самый изящный способ? Ты вообще будешь мне помогать?

Ианта отступила. Даже снизу Нона видела ужас и отвращение на ее лице: они сильно меняли линию подбородка.

– Боже мой, – сказала она тихо, – ты не можешь верить в это всерьез. Ты очень тупая, когда захочешь, но не это же…

– Ты же знаешь, что он так и не восстановился.

– Я-то знаю.

– Если бы нас не было рядом, я не знаю, что бы он делал.

– Я знаю, – сказала Ианта, – в точности то же самое, что он делает сейчас, но не пытаясь это скрыть. Ты вообще ничего плохого не видела, надоедливая малолетка и идиотка. Прекрати со мной спорить! Видишь ли, задница с ушами, в тот момент, когда откроется Гробница, ты не убьешь чудовище…

– Дай мне пять минут!

– Ты не станешь его рыцарем и ничего не исправишь. Ты просто подпишешь нам приговор. Он получит ее снова, и ты не знаешь, кем он станет! Ты ничего не знаешь, ты просто решила ему поверить, а он тебя обманул. Ты же сама это знаешь! Ты обманываешься, а почему? Все-таки ради Харри?

Послышался глубокий вдох, Ианта рассмеялась и сказала:

– Знаешь, тебе вовсе не обязательно дышать.

– Ты очень скучная, когда говоришь о Харрохак, так что прекрати, – сказала Кириона, – ты сама себя послушай, госпожа из Первого дома. «Оставь Харроу умирать, не открывай Гробницу, бла-бла-бла». А зачем ты сюда приперлась? Прекрати разыгрывать хорошую девочку. Тебе насрать на всех, кроме собственных планов. Твоя сестра наверху. Забирай ее и уходи. Позволить мне сразиться с этой тварью и победить или умереть, а какая разница?

– Ты выпустила монстра из клетки. И ты ступила на путь, с которого никому из нас не сойти. Если Бог действительно хочет выпустить ее… если это устроил Учитель… если она ему нужна…

– Нужна? Он велел мне убить ее. Он сказал: «Убей ее как можно быстрее». Он сказал, что моя кровь позволит это сделать, сказал, что я со своей кровью – единственная…

Ианта подошла к трупу принцессы и отвесила ей пощечину. Кириона не пошатнулась.

– Он ее любит! – завопила Ианта. – Джон любит Алекто – Джону нужна Алекто! Без этого сраного куска мороженого мяса он никто, и нам нужно это так и оставить!

Слово было сказано, тайна была раскрыта, средний мозг исчез. Нона закончилась.

Первым делом огромная рана открылась над ее детским сердцем, кровь хлынула на темную рубашку, потом раны появились на животе, и ее смертные внутренности начали лопаться одна за другой. Все, что у нее внутри, оказалось разрушено. Ее порезали тысячу раз, миллион раз.

Кровь хлынула из всех пор на лице. Она лилась из-под коленей, из ушей, из подмышек. Из всех желез. Она захлебывалась кровью. Принцессы Башни бросились к ней, упали рядом с ней на колени. Одна сказала:

– Шея! Займись шеей. – Но шея распадалась с той же скоростью, с какой получалось ее восстанавливать. Детское тело разваливалось на части. Тонкая смуглая рука погладила ее по щеке: