Нона из Девятого дома

Я сказал, типа, о чем ты, Иисус исцелял прокаженных, и все радовались, но монахиня М такая: “Издеваешься? Христос никогда не говорил нет, никогда не просил платы, привлек слишком много внимания и этим всех разозлил. Христос не работал по расписанию, – сказала она, – не повторяй этого”».

Он сказал: «Мы ограничили иисусьи дела одним часом в день, и мне всегда приходилось завтракать. Но к тому времени весь мир уже оказался у нашего порога».

Он добавил: «Мы знали, что это будет большой проблемой. Есть чувак с армией из более чем сорока ходячих трупов, которых он приобрел легально, но должен был похоронить некоторое время назад. Явно пришло время непростых переговоров. Он лечит рак, это здорово, но его охраняют два зомби в форме, это плохо. Когда где-то в заднице мира сидит волшебник, которого забанили почти на всех видеосайтах, и тысячи людей приезжают в страну из-за его ютьюб-канала, правительство не одобряет его как успешного представителя малого бизнеса. Правительство называет это сектой».

Он сказал: «Они приходили тысячами – паломники, и туристы, и скептики, и верующие, люди из ЦРУ, жаждущие славы, священники, придурки. И мы засели в этом здании, готовя гамбит на любой случай, представляли собой что-то среднее между бомжами и источником международного напряжения, и знали, что рано или поздно к нам ворвется отряд спецназа. Мы все ютились в трех комнатах, и нам было страшно. Монахиня оказалась гребаным благословением, она позволила нам немного вздохнуть. Она обратилась в Ватикан с вопросом о том, чудо ли это, ведь я крещеный. Я не стал упоминать, что оказался там только потому, что там наливали несовершеннолетним. Но она нас просто спасла. А потом А привел своего младшего брата, руководителя хедж-фонда. А-младший был совершенно бесполезный, но очень милый, и я не мог подвести А. Нам всем было страшно. Мы откусили больше, чем могли прожевать. Мы собирали тех, кого любили, и закрывали двери».

Он сказал: «И в этот момент правительство велело нам потихоньку выходить с поднятыми руками».

Он сказал: «Мы не хотели. Мы всегда говорили, что это мы им нужны, так пусть они сами приходят. Мы не разделяемся. Мы не исчезаем. Смелые слова. Но остановить их мог только я, понимаешь? У меня было двое ученых, инженер, монахиня, адвокат и банкир, полицейский и художник. Это не войско, это коп и шесть видов задротов. П, конечно, была крута, но связи в министерстве связями в министерстве, большая часть ее карьеры прошла за устройством полицейских безалкогольных дискотек для средней школы и разговорами с детьми о том, что наркотики – это плохо. Когда-то в Гамильтоне она выигрывала соревнования по стрельбе, но переговоры мы вели не с Джесси Джеймсом. А с Гамильтоном».

Он сказал: «Криолаборатория имела около ста метров в поперечнике, была сделана из бетона и стали и занимала два акра перепрофилированных сельскохозяйственных угодий. У меня на руках имелось сорок трупов, и многие были не в идеальном состоянии после предыдущих экспериментов. Еще у нас было много замороженных мозгов.

Я ничего не смог добиться от Улисса и Титании. Я сдался. А и М шутили черные шутки по поводу набора добровольцев в армию скелетов. А потом время закончилось – раньше, чем эти шутки стали серьезными предложениями.

П позвонила. Она предала полицию ради нас, рассказала, что спецназ примерно в получасе езды и что они серьезно вооружены. В тот день она выбрала нас, а не свою карьеру. Я очень ценил ее за это. Ей нравилось служить в полиции».

Он сказал: «Я знал, что мне было нужно. Мне нужно было отрезать это место. Замуровать его. Сделать что-нибудь впечатляющее, чтобы выиграть нам время. Чтобы они поняли, что нами нельзя управлять. Поэтому я поднял стены толщиной в три фута, из того, что теперь называют вечной костью, уходящие в землю на шесть футов. Г сделал все расчеты. Я не послушал его предостережений по поводу сантехники и поэтому пробил водопроводную трубу, но это оказалось худшим. Полиция приехала через полчаса и испробовала таран, промышленные резаки, все на свете. Они возились несколько часов, но даже ничего не поцарапали. Правда, я забыл отверстия для воздуха, и мне пришлось сделать часть костей проницаемой, но ладно, мы быстро это заметили, никто не задохнулся».

Он замолчал.

Через некоторое время она спросила:

– Ты сделал это из своих тел?

Он сказал: «Нет. Я решил, что не хочу трогать ни одно из тел, не только Титанию и Улисса. Они прошли через многое».

Именно в этот момент ему хватило совести немного смутиться.

Он сказал: «Я этим не горжусь. Но, типа, мы сидели на сельскохозяйственных угодьях. С кучей скота. Большая масса. На поле прямо через дорогу паслось более восьмидесяти голов, полем выше – стадо овец, а в буше лежали старые кости. Мне пришлось подойти к делу творчески. Нам пришлось запереть К в кухне, чтобы она могла свободно блевать в одиночестве, и не смотреть на это. К счастью, было темно, так что смотреть особо было не на что».