Ноосфера

Это у них в порядке вещей, что ли, внезапно сообщать о смене локации и тут же бежать? Алекс поплелся следом. Другая лаборатория располагалась по соседству. Алания усадила его за компьютер, открыла какие-то тесты, бросила сухо «Проходите» и села в углу комнаты, изучая что-то в телефоне.

По началу Алексу даже нравилось — это напоминало анкетирования, которые он так любил проходить. После двадцатого вопроса появилось раздражение, после пятидесятого — хотелось выкинуть компьютер в окно, еще через двадцать — самому в него выйти. Он вздохнул с облегчением, когда тест подошел к концу.

— Теперь следующий, — безразлично бросила Алания, а Алекс подавил крик отчаянья.

За тестом следовал еще один тест, а за ним — еще один. Появилась твердая уверенность, что больше он никогда в жизни ни за одно анкетирование не возьмется. После тестов-опросников последовали более интересные, «психофизиологические» — как сообщила ему Алания.

Изрядно уставший, ненавидящий лабораторию и безразличную Аланию, Алекс ожидал начала ужина. Он сидел, рассматривая свои руки, и мечтал о том, чтобы перейти к основной части, ради которой здесь и находился — сну. После бессонной ночи накануне это было единственным, чего он хотел. «Интересно, а недостаток сна повлияет на результаты тестов?» — он пришел в ужас при мысли, что тесты придется проходить снова.

— Ну как тут наш подопечный? — Агатов вошел без стука, заставив подпрыгнуть на месте и Алекса, и Аланию, которые сидели до этого в полной тишине. Одарил обоих широкой улыбкой.

— Ничего необычного, — Алания ответила ему улыбкой, чем вызвала очередную волну раздражения в Алексе. Начала зачитывать с протокола. — Реакции средние, где-то — выше среднего. Нервная система средне-слабая. На ЭЭГ — признаки утомления, но в целом в пределах нормы. Уровень интеллекта сто двадцать два. В общем, наш подопечный — среднестатистический и ничем не примечательный.

Алекс шумно втянул воздух. Можно подумать она очень примечательная. Он надеялся, что сегодняшний день — первый и последний, когда ему пришлось иметь с ней дело.

— Это отлично, совершенно отлично, — закивал Агатов, — на ужин не планируете?

— Пока нет, нужно еще кое-что обработать.

Алекс ощутил облегчение от того, что хоть на ужине он будет в более приятной компании.

— Идемте, Алекс, — сказал Агатов, и Алекс тут же подскочил с места. Как и ожидалось, доктор направился к выходу примерно одновременно с тем, как сказал идти.

Ужин был много лучше обеда — по крайней мере, рыбы не было. На тарелке лежали кусочек курицы, булгур и овощи. Алекс с удовольствием принялся за трапезу.

— Как вам Алания? — Слегка улыбнувшись, спросил Агатов.

— Ну, она… — Алекс замялся, пытаясь не сказать «ужасная», «холодная», «больше никогда бы с ней не работал», буркнул, — профессионал.

— О, я рад, что она вам понравилась, — удовлетворенно кивнул доктор, — все-таки работать с вами будет в основном она.

На этот раз Алекс поперхнулся. Закашлялся, смаргивая выступившие слезы. Агатов тихо рассмеялся.

— Она всегда такая с малознакомыми людьми, — ободряюще сказал он, и Алекс удостоил его недовольным взглядом, — не переживайте, как привыкнет к вам, станет легче общаться.

Остаток ужина они обсуждали проведенные тесты, распорядок дня, немного поговорили о работе. После ужина Алекс сообщил, что валится с ног, а потому исследование можно начинать.

Подойдя к двери лаборатории номер три, Алекс снова прочел на табличке «Лаборант: Форакс А.», поморщился, поняв, что «А» значило «Алания». В помещении стояла кровать и рядом — такой же аппарат, как тот, на котором снимала сегодня показатели Алания. Алекс сел на край кровати — благо, что не кресло. Девушка надела на него не менее странную шапочку, только в этот раз электроды были на ткани. Она проверила что-то на компьютере, удовлетворенно кивнула. Подключила еще один аппарат, расположив его пластину чуть ниже затылка. Приказала (именно приказала, что Алекса очень разозлило) лечь и постараться как можно скорее уснуть.

Часть 4. Пустота и форма

Алекс почти сразу провалился в сон. Он огляделся вокруг — ослепляющая белизна. Стены, пол, листья фикусов в больших горшках, даже город за окном — белые. Он сделал шаг к окну — точнее, попытался, — но ноги будто приросли к полу. Опустил глаза: его тело — прозрачная белизна. Без формы, материи. Попытался поднять руки — не руки, лишь невидимое ничто. Он — ничто. Пустое место в пустом мире стерильной белизны.

«Среднестатистический и ничем не примечательный» — настолько не примечательный, что его будто бы и нет вовсе. Легкие сдавило паникой. До этого он вообще не замечал, что дышал, но невозможность сделать вдох (и при этом — отсутствие в этом потребности) позволило в полной мере ощутить свое небытие. Пустое место. Все, что он мог — это наблюдать. Быть сторонним наблюдателем жизни, но не жить самому. Хотелось плакать, но у пустого места нет глаз, чтобы из них лились слезы.