Нора под миром

Анастасия неотрывно смотрела в грязное окно. И вот, глядя на светлеющее небо, несчастная услышала осторожные скребущие звуки позади себя. Она обер-нулась и увидела, как ветхие доски над плинтусами шевелятся, словно что-то их трогало изнутри. Сухое дерево стало осыпаться щепочками. И вот в образовав-шуюся дырку сунулся чей-то нос, шевеля усами.

Анастасия с воплем омерзения ударила топором по крупной тушке буро-се-рого зверька размером с небольшую собаку. Тот пронзительно закричал и этот крик походил на крик смертельно раненого ребёнка!

Бедная учительница ринулась с топором на окно и вышибла его. Выскочила, вся окровавленная, бросилась бежать, оглашая серое утро безумным визгом.

На дорогу выбралась длинношёрстная тварь, похожая на ту, которую убила Анастасия. Потом ещё одна, ещё… Они молча пялились на человека и потихоньку сужали кольцо. У них были одинаковые серенькие лица, поросшие короткой шёрсткой. Несмотря на щёточку усов, морды тварей очень походили на человечьи лица. В раннем свете даже были видны их глаза — карие, а белки — жёлтые. Этот гепатитный цвет делал их немигающий взгляд очень страшным.

— Ну, подходите по одному! — прорычала Анастасия и замахнулась топором.

Картуши, а это были они, облизнулись и стали тихо отступать. Анастасия огляделась. Она была одна.

Она сидела у магазина. Солнце встало, запели петухи, стали раздаваться го-лоса. Постепенно начал собираться деревенский люд. Первыми прибежали два деревенских пьяницы, Аркашка и Максим. Они принялись слоняться под дверью, ругаясь от нетерпения. Потом явилась фельдшерица, за ней потянулись и другие. И, наконец, явилась и сама Нинка, продавец. Никто не обращал внимания на Ана-стасию. Часть народа выстроилась у прилавка, а старухи снова расселись на ста-рых венских стульях.

— Вы слышали, учительница-то сбежала! — сказала одна старуха.

— Да ещё три дня назад все знали! — ответили ей.

Анастасия вдруг поняла, что они её не видят.

И тут в помещение вошёл Сергей. В своём обычном виде, без верёвки. Не го-воря ни слова, он подошёл к прилавку, перегнулся через него и вынул из рук про-давщицы батон. Та вздрогнула и промолчала. Тогда Сергей прошёл к полкам и взял оттуда пачку чая, коробку спичек и поллитровку водки «Отдохни». Все стих-ли и опустили глаза.

— Ну что, пойдём, что ли, — сказал он Анастасии, — отпразднуем помолвку.

Едва она ступила за порог сельмага, как тут же и наткнулась на Машу. Та гля-нула на Анастасию с насмешкой и посторонилась, пропуская. Рука её была пере-бинтована.

Сергей привёл учительницу на ту улицу, где она жила. Дверь дома отвори-лась и на пороге возникла ухмыляющаяся бабка Устинья.

— Добро пожаловать к нам, в чёрную пятницу.

И оба засмеялись.

— Бабусь, я тебе подарков принесла. — раздался сзади чей-то голос. И в горни-цу вошла фермерша Маша.

Анастасия пригляделась и увидала, что её карие глаза имеют жёлтые белки.

— У нас тут, в Сошках, все такие. — сказала она, хитро улыбаясь своим мален-ьким сереньким лицом.

Анастасия глянула на свои руки. Те быстро покрывались бурой шёрсткой.

Глава 4. Чего пипл хавает

— Кать, тебе интересно, чего мама напридумывала? — спросили они девочку.

— Вампиров мало. — деловито ответил ребёнок.

— Вот и Виктор так говорит. — призналась Антонина. — Сначала был другой сценарий. Потом раз десять переделывала. Надо было подстраивать его под Мари-анночку.

— А эта Марианна кинозвезда? — спросила Зоя.

— Какая там кинозвезда! — небрежно отмахнулась Антонина. — Такими кино-звёздами вымощена вся Тверская. Спонсор поставил условием, что в главной роли снимется его подруга. По-моему, он просто пытается отделаться от неё.

Меж режиссёром и экс-лесником Лешим шёл диалог. Опытный в делах жи-тейских Кондаков привёз с собою ящик дешёвой водки. Известное дело, со славя-нином без пузыря ни о чём не договориться. Но и перепаивать его — лишь себе вре-дить. Поэтому с самого начала следовало определить, кто будет тут командовать парадом.

У Лешего, понятно, имелся свой интерес. Лукавый мужичонко был очень за-гребущ на лапу. Но не дурак, и потому так явно себя не определял. А, даже наобо-рот — рядился под простодушное дитя природы, под одичалого аборигена. Но Вик-тор тоже был не лыком шит и на палец не смеялся.

— У нас тут такой пожар случился! — восторженно вещал дядька Кузьма Леший. — Туристы лес спалили! Я один три дня топтал торфянник! Он вот так и этак! А я его вот так, вот так, вот так!

И подпрыгивал, раскорячась. И топал заскорузлым сапожищем по земле. Кру-тил растопыренными пятернями, создавая ветер. Был он невысок и похож на ста-рый замшелый пень. Вся рожа его заросла до самых глаз клочковатой серой боро-дой. А сами глаза жёлтые, как у козы, и такие же блудливые. Одет был Леший в диковинные полосатые штаны и грязную вышитую косоворотку.

— Вить, я сниму его. — тихо и с тоской шептал оператор Борька. — Ну такой ти-паж!

— Сиди, молчи. — так же тихо отвечал режиссёр. — А то начнёт ломаться, тогда ящиком не отбояришься.