Норд, норд и немного вест

Далеко не уходили и гуляли тут же, в чахлом лесочке и небольшом поле сразу за дачей. Машу без внимания не оставляли, но и какой-то навязчивости, как бывало с ней не раз в незнакомых компаниях, она не ощущала. Маша вообще не любила незнакомых людей, особенно когда те собирались компаниями и она в них по какой-то причине присутствовала, томясь лишь одной мыслью в таких ситуациях – ну когда уже можно будет отправиться домой. Тут же, не прошло и полдня, а уже казалось, что почти всех их она хорошо знает, хотя имен и половины пока не выучила. Маша наблюдала за мужчинами, как те, разделившись на группы, ловко орудовали во дворе: кололи дрова, разжигали мангал, сколачивали из досок длинный стол, выносили на двор продукты, резали, смешивали, раскладывали и спорили, кому лучше доверить мясо. Она узнала, что ей здесь все ужасно рады и многие уже слышали о ней заранее и ждали их с Егоркой у себя, но сейчас, хоть так и сложилось, Маше не следует терять с ними связь и, даже наоборот, нужно всячески поддерживать, потому как они смогут помочь и ей и Егорке, вон уже какой большой и скоро поступать, а связи не там, так там, но имеются и чего всё тянуть одной, когда вон – можно всем колхозом. А может, всё-таки, она решится и приедет к ним? Там всё легко вообще устроить, а, по факту, и стаж северный и денег побольше, ну да, ну климат, ну полярная ночь совсем не подарок, но быстро привыкаешь и, что главное, никогда не потеряешься, не будешь один (только если сам этого не захочешь) и любой человек, с которым ты будешь знакомиться уже что-то будет знать о тебе ещё до знакомства, а ты – о нём. И это – хорошо, да и детям – все рядом, друзей куча, а на лето можно выезжать, да вот в тот же Ленинград, чтоб совсем не одичать без цивилизации, но вот они, сколько тут, месяца ещё нет, а уже нет-нет, да и потянет назад. Странно всё это звучит, но работает без сбоев.

Женщины разговаривали с ней и по очереди и вместе, и Маша даже и вправду начала думать, что да, мысль вполне хорошая, ну а почему бы всё не поменять в своей жизни, что терять-то, когда по факту и терять-то нечего?

А потом мужчины позвали их к столу. Сбитых лавок на всех не хватило, и усадили за стол сначала детей, потом женщин, а мужчины в основном стояли где придётся и ухаживали. Скоро начало темнеть, заголосили сверчки. Разговоры почти утихли, велись медленно и степенно, и Маше вдруг нестерпимо захотелось остаться тут, а не ехать домой. Тут было спокойнее и не надо быть одной, тут можно было даже и немного улыбаться и это не казалось неестественным. И тут, что самое главное, все её понимали и никому не нужно было ничего объяснять. Миша, она видела, выпивал мало и на все удивлённые вопросы отвечал, что он же не один, ему ещё Машу с Егоркой домой доставлять и от этого тоже было спокойно: не нужно было переживать успеют ли они на метро и как вообще отсюда выедут. Миша вызывал у неё доверие и ощущение того, что на него можно положиться.

Когда уже совсем стемнело и светила только лампочка на переноске, которую соорудили и закрепили на тут же вкопанном столбике, старпом сказал, что гулять так гулять и, разбудив соседа, съездил с ним куда-то и привёз коробку мороженого. Дети пришли в натуральный восторг, и Егорка даже попытался отдать своё мороженое девочке, которой не хватило, и девочка долго отказывалась, а потом они ели его вдвоём, облизывая по очереди и Маша порадовалась, что вот какой молодец растёт, какой рыцарь – мороженого не пожалел.

Разъезжались поздно и в Ленинграде Миша взял такси от Витебского вокзала – ехать и на метро было совсем ничего, но Егорка уже откровенно клевал носом.

– Тебе понравилось, сынок? – спросила Маша, качая его на руках в машине.

– Да, мама, у меня теперь столько друзей! Ты видела? А когда мы ещё поедем?

– Послезавтра, – неожиданно вставил Миша, – в Петергоф. Гулять. Там не все будут, но подружка твоя точно придёт.

«Надо же, – подумала Маша, – как сговорились, прямо».

Петрович дома наворчал на них за то, что они так поздно и заставляют его переживать, на что Миша резонно возразил, что раз Петрович их с ним отпустил, то мог бы уже и довериться. Петрович согласился, что это довольно логично и он об этом просто не подумал. Миша вручил ему кастрюльку с шашлыком и какой-то там зеленью, а когда Петрович посетовал на то, что всухомятку есть уже не может, сунул ему ещё и бутылку, завёрнутую в газету. Егорка уснул прямо в прихожей, едва разувшись, и Миша отнёс его в комнату на кровать, категорически отстранив от этого Машу, ещё чего не хватало, столько мужчин в доме, а она будет спину надрывать. От предложения Петровича составить ему компанию отказался, сославшись на усталость и что вообще это неудобно, пожелал всем спокойной ночи и, подтвердив, что послезавтра они едут в Петергоф, ушёл.