Норд-Ост. Заложники на Дубровке

Однако и спасатели, и врачи скорой что-то почувствовали. Директор московской Службы спасения Александр Шабилов дал команду спасателям из разных районов столицы выдвигаться к Дубровке. И, хотя спасатели готовились к работе на завалах, а не к спасению пострадавших от газа людей, они были на месте очень скоро. "Мы прыгнули в машины и поехали. Причем до последнего момента мы так и не знали, чем все закончится, и только при подъезде к ДК получили команду сразу приступать к выносу пострадавших. Вздохнули с облегчением — значит, здание террористы все-таки не взорвали"[365]. Подъезжали и скорые, но подъезды к ДК были забиты тяжелой техникой для разборки завалов — ведь в оперативном штабе готовились к самому худшему. Врач Николай Степченков, всего несколько часов назад выносивший из здания раненных террористами людей, впоследствии вспоминал: "Возле Дома культуры образовалось целое скопление машин, пробка. Скорой не пробиться. Тогда я кричу помощнику: "Хватай ящик с инструментами и побежали!" Смотрим — на крыльце уже десятки бездыханных тел. Много пожилых, некоторые мертвые. А из театра выносят все новых и новых людей"[366].

"Первое, что бросилось в глаза, когда вбежали внутрь, — кровь, — вспоминал руководитель "Диггер-Спаса" Вадим Михайлов. — На остатках выбитых стекол, на полу… И очень много людей — видимо, когда все это началось, они толпой бросились из здания. Кто-то сам выбирался из здания, кто-то стоял, кто-то сидел на полу. Но большая часть лежала вповалку. Девушка лет, наверное, 16–18 лежала прямо в проеме выбитого окна на первом этаже. Я ее подхватил: "Идти можешь?.." Она попробовала было, но ноги отказали: шоковое состояние. Пока нес к скорой, обняла меня за шею, бормочет что-то, целует…"[367]

И врачи, и спасатели в сложившейся ситуации немного растерялись: все-таки они были гражданскими и "включиться" сразу в ситуацию не могли. Спецназовцы же не колебались, они знали, что делать. "Они разбивали стекла, давая доступ свежему воздуху, — вспоминал Александр Шабилов, — они же, в тяжелых своих доспехах — в бронежилетах, с оружием, — таскали людей. Каждый сотрудник "Альфы" нес по одному человеку, а это очень тяжело, потому что, когда человек без сознания, он становится тяжелее. Ко всему прочему, в общей своей массе альфовцы были без противогазов… Альфовцы на сомнение места не оставляли: одни из них выносили пострадавших, другие делали им искусственное дыхание, третьи кололи препараты. Эти ребята делали то, что уже должны были делать, по идее, другие, — они спасали"[368].

Положение заложников было крайне тяжелым, причем не столько из-за примененного при штурме газа, сколько из-за перенесенных ими страданий. "Даже абсолютно здоровый человек не в состоянии выдержать тот набор факторов, который был при захвате, — объяснял потом министр здравоохранения Юрий Шевченко. — Первое — стресс. Второе — и это уже самое главное — люди были обездвижены на протяжении 60 часов. В этих условиях из-за застоя крови нарушается обмен веществ, в тканях вырабатываются токсины, они скапливаются в не снабжаемой "свежей" кровью части организма и отравляют его… Людей, которые долгое время были обездвижены, сняли с кресел, резко активировали их кровообращение — произошло отравление их собственными токсинами. Нормальному человеку… необходимо пять литров воды в сутки. Четыре литра — это минимум для того, чтобы поддерживать физиологические функции организма. Заложникам же доставалось в лучшем случае 300–400 граммов, да и то не всем. Обезвоживание у пострадавших было чудовищное!.. Есть еще один фактор, пожалуй, самый главный. Человек постоянно дышит. 60 часов 800 человек перерабатывали один и тот же воздух! Только от одного этого можно умереть. Не надо забывать и те болезни, которые есть у людей"[369].

Сотни машин скорой, подготовленные столичными властями, попросту не могли подъехать к зданию, а доставить отравленных людей в больницы было нужно как можно быстрей. Ближе скорых стояли автобусы, изначально предназначавшиеся для эвакуации "ходячих" заложников; таких, однако, почти не оказалось. И тогда отравленных людей стали сажать в автобусы: "А ты чего встал! Давай под загрузку!" Большинство пострадавших, впрочем, везли в скорых.

Для снятия наркотического отравления (а примененный газ оказывал наркотический эффект) применяется лекарство налоксон; как только начался штурм, в медслужбу города поступил приказ срочно обеспечить скорые и больницы дополнительным запасом налоксона[370]. Потом власти обвиняли в том, что они не сказали медикам формулу газа; упреки были несправедливы — чем лечить пострадавших, врачам было сказано почти сразу.