Норки!

Однако принятое решение вызывало у Меги и боль, и смущение. Шеба учила его быть честным и правдивым, и Мега гордился тем, что никогда еще не сказал ни слова лжи. Но инстинкт подсказывал ему, что в разговоре с Шебой лучше не упоминать, что не он, а Мата первой усомнилась в правдивости Старейшин и истинности их учения. И Мега не видел никакого выхода; так или иначе, ему придется либо прибегнуть к прямой лжи, либо обмануть Шебу, умолчав обо всех обстоятельствах, а ни того ни другого ему делать не хотелось. Где он должен остановиться? И сумеет ли он остановиться?

От размышлений Мегу отвлек пронзительный возмущенный писк, сменившийся гневными воплями. В дальнем углу уборной две сцепившиеся в драке самки едва балансировали на самом краю, и не успел Мега подумать, что же будет, как обе драчуньи медленно и неотвратимо накренились и, так и не выпустив друг друга, провалились в зловонную яму. Снизу донесся глухой всплеск, норки отчаянно забарахтались, а море нечистот лениво заколыхалось.

Мега почувствовал, как в животе у него все переворачивается. Вот каким будет их общий конец! Даже Массэм, беспомощно топтавшийся у края ямы вместе с остальными, выглядел по-настоящему потрясенным. Каждая норка знала, что самкам вполне по силам выбраться из ямы самостоятельно, но кто смог бы забыть ужас происшедшего, кто смог бы забыть их позор и свои собственные унижение и стыд, охватившие всех, кто видел, как, отплевываясь и кашляя, крепко зажмурив глаза и разбрасывая вокруг зловонные брызги, две самочки изо всех сил карабкаются наверх?

Мега неожиданно подумал, что такова будет жизнь всех его соплеменников, если только он не предпримет что-нибудь решительное, и, не заботясь больше о том, где его может прихватить, бросился на поиски Шебы.

Шеба, заметив озадаченное выражение на мордочке сына, торопливо подвинулась и дала ему место рядом с собой. Сейчас она с особенной силой ощущала владевшую им решимость.

— Я должен кое-что спросить у тебя, Шеба, — без предисловий заявил Мега. — Скажи, если лес, в который время от времени отправляется Горчица, и есть Счастливая Страна, то почему там нет ни одной норки?

— Отличный вопрос, Мега, — ответила Шеба, расцветая от удовольствия. Этого вопроса она ждала давно и надеялась его услышать. — Только расскажи мне сперва, что ты сам узнал и что понял.

— Практически ничего, мама,— буркнул Мега.— Я только подумал, может быть, никакой Счастливой Страны вовсе нет на свете?

— Тогда почему Старейшины твердят нам, будто она есть?

— Это несправедливо — спрашивать меня об этом! — с еще большей горечью воскликнул Мега. — Я ничего не могу объяснить. Просто мне кажется, что-то тут неправильно. Особенно насчет падающего неба. Ведь этого никак не проверишь, верно? Просто когда птицы пробрались в вольер, я… я почувствовал себя по-другому, как будто с меня сняли какую-то тяжесть, как будто я впервые живу настоящей жизнью, такой, как надо.

Он жалобно посмотрел на мать.

— Ты понимаешь, что я имею в виду? — с тревогой спросил Мега.

Шеба ласково улыбнулась в ответ:

— Понимаю, милый, отлично понимаю. У меня было точно такое же ощущение, пока я жила в клетке с твоим отцом. И именно его ты должен благодарить за то, что я сейчас тебе расскажу. Идем со мной.

Мега прошел за матерью к крошечному домику-укрытию, притулившемуся у задней стены последней, пустующей клетки, о котором он давно знал, но в котором ему еще ни разу не приходилось бывать вместе с матерью.

В домике никого не было.

— Твой отец, Соломон, многое повидал, Мега, — сказала Шеба, устраиваясь на подгнившей соломе и стараясь собраться с мыслями. — Многое узнал, о многом догадался и рассказал мне. И вот что главное: как бы ни распинались Старейшины, большинство людей, включая нашего Хранителя, вовсе не друзья нам, а враги.

— Так как же насчет Счастливой Страны, Шеба? — нахмурившись, перебил Мега.

— Никакой Счастливой Страны нет.

— Почему ты не сказала мне об этом раньше? — спросил он, и Шеба впервые уловила в его голосе новые, властные нотки.

— Ты не спрашивал, — ответила она нерешительно, а взгляд ее так и светился нежностью.

— Можно я спрошу тебя еще кое о чем? Шеба кивнула.

— Во время Посвящения Габбла спрашивал нас, стал бы Хранитель заботиться о нас, если бы он был нашим врагом. «Что мы для него?» — вот как он сказал. Ведь Хранитель не питается норками. Если бы он был врагом, он, скорее, убил бы нас. Это так, мама?

— Никто, и я в том числе, не мог ответить на этот вопрос, пока я не повстречала твоего отца, — сказала Шеба. — Соломон долго дразнил меня, когда я его спрашивала, но наконец ему пришлось сказать правду. «Люди и убивают нас, — вот как он сказал. — Люди убивают норок ради их шкурок». — «Но не будет же Хранитель есть наши шкурки?!» — сказала я ему. Как видишь, я не так хорошо соображаю.

Она с любовью улыбнулась Меге, и он улыбнулся в ответ, хотя сказанное ею потрясло его.

— «Он и не собирается их есть, глупенькая,— ответил мне Соломон. — Шкурки нужны Хранителю для других людей — чтобы они носили их в холода». Ты понимаешь, Мега?