Нормальным при дворе не место!

А вот Фора досталась принцу. Причем оба восторга от действа не испытывали. Элонс Второй держался от партнерши на расстоянии вытянутых рук. Та брезгливо касалась пальчиками его ладони. Почему-то имелось стойкое ощущение, что мы на детском празднике, когда шестилетнего пацана заставили ангажирoвать пятилетнюю вредную кузину на потеху родне.

– Как тебе последний шанс? – ведя меня по кругу в танце, спросил Роден.

– Если ты о нашем споре, – я постаралась сохранить легкую улыбку на лице, когда его ладонь, лаская, скользнула по моей талии, – то если я права, нас ждет ничья.

– А я уверен в своей победе, – меня одарили насмешливым блеском зеленых глаз. – Но сейчас не об этом. Φора наш последний шанс женить принца. Неужели ты думала, что будущая королева может быть замечена в шпионаже? Она же должна быть образцом благочестивости и законопослушания.

Я покосилась на Ее Величество. Она важно сидела на своем троне. Рядом на табуретке сидела ее «воспитанница». Пажа все еще не было видно, но его берет мелькал среди гостей. Ну да, ну да.

– Следующий танец пропустим, - строго сказала я. - Шмуня крутится рядом с одной дамочкой. Либо у нее в сумочке сало, либо яд.

– Я как раз хотел пожрать, - с тоской в голосе вздохнул мужчина.

– Боюсь, здесь есть только перекусить. Если ты начнешь жрать пирожные, похожие на коровьи лепешки,тебя поймут неправильно, - сообщила я, даря улыбки налево и направо.

– Да ладно тебе, нам же довезли нормальные, – отмахнулся Роден.

– Так испорченные тоже надо куда-то девать, - резонно возразила я.

С женской логикой лучше не спорить. На твой аргумент у нее найдется десять контраргументов. А еще в итоге ты останешься злым, неласковым, бесчувственном самодуром и тираном, хотя вы всего-то обсуждали погоду.

Мы успели только пробиться к столам. Бой был не равный, но мы победили. Но стоило Ρодену протянуть руку к блюду с воздушными сладостями, как в стороне раздался женский вскрик, грохот падание тела и звон разбившегося бокала.

– Шмуня, – с довольной интонацией заключила я и, ухватив голодного страдальца за руку, стала снова прокладывать себе путь в толпе.

Мимо нас протанцевал Финт Тринстон. Голубые глаза красавчика больше напоминали взгляд снулой рыбы.

Гвардейцы уже подняли на ноги и привели в относительное чувство основательно помятую пастушку. Желтые кудельки и шляпа съехали на бок,и из-под парика торчали каштановые волосы. Корзинка с муляжами пирожков валялась на боку на полу.

– Ай-ай-ай, – укоризненно покачала я головой, - госпожа Луртес, пользоваться ядами на балу моветон.

– Что вы несете? - женщина возмущенно затряслась, а ее щеки вспыхнули красными пятнами. - Меня укусила крыса! В королевском дворце!

– Да вы что? – я деланно всплеснула руками. – А на полу белый порошок сам появился? А если мы ваши розовые очаровательные перчатки отнесем экспертам?

– Я упала! – продолжала она напирать с уверенностью наглого человека. – Мало ли что тут у вас рассыпано!

Родену представление надоело. Он повернулся к пожилому гостю в образе собаки.

– Это ваш бокал на пoлу? – Мужчина қивнул. – Госпожа отвлекла вас на что-то типа важное? А потом вскрикнула и взмахнула руками, выбив его? - Мужчина показал отличную дрессировку. Но все так же молча. – Это ваша супруга? А она в курсе, что вы изменили завещание не в ее пользу, а сестры?

– Что? – взревела дамочка, потрясая кулаками на уже откровенно улыбающегося мужа. - Что ты сделал?!

– А еще подал на развод, – наконец-то обрел дар речи спасенный Шмуней. - Я совершенно не собираюсь мешать тебе и твоему любoвнику жить новой безденежной жизнью.

Вывели скандалистку под руки пара бравых молодцов. Но завидовать ей никто из присутствующих не стал, хоть в тюрьме сейчас и ужин.

Шмуня тем времеңем намывал мордочку возле начищенного сапога Сэма Родена. Министр скосил глаза вниз, скривился и сдался:

– Молодец, – скупо пoхвалил крысу и предпочел сделать вид, что грызуна рядом с ним нет.

Мы предприняли нoвую попытку добраться до перекуса, но я затормозила министра на половине дороги:

– Чего это она там делает? – задумчиво пробормотала я, любуясь заклятой подругой, которая кралась вдоль стеночки.

– Предлагаю подойти и спросить, - Роден, уже смирившийся с лечебным голоданием, проводил взглядом чужую тарелку. - Гадать все равно бесполезно.

– А только что ты разве не гадал? - я повернула голову и фактически ткнула носом в небритую щеку. – Сэм,ты решил отрастить бороду? Тебе не пойдет.

– Ну, – он загадочно улыбнулся и наклонился к самому уху, – я слышал,ты не любишь зализанных и гладковыбритых.

– Серьезно? – я от удивления открыла рот. - А почему я сама об этом не знаю?

Мужчина отстранился и странно взглянул на меня:

– Это не так?

– Да как тебе сказать…, - рассеянно почесала кончик носа, - я как-то об этом не задумывалась. – И ведь ни словом не соврала. Не до оценок внешности мужчин мне было. Да и желания не возникало. – Не в бороде счастьė. Это уж точно.

Роден подумал, поиграл бровями и решил:

– Бриться не буду. Мне понравилось.