«Нормандия». Гибель флагмана эпохи

По углам, в полукруглых вырезах ковра, стояли «световые фонтаны» рифленого опалового стекла работы Рене Лалика. Подобно тем, что были установлены в ресторанном зале, они напоминали его авторские работы, демонстрировавшиеся на Парижской выставке 1925 г. Каждый «фонтан», высотой около 4 метров, имел в основании круглый четырехместный диванчик. В противоположных концах салона возвышались две массивные латунные урны работы Дора́.

Для размещения приподнятой над полом эстрады для оркестра мебель здесь разместили ассиметрично. Обстановка состояла из небольших столиков, массивных диванов и кресел без подлокотников, обитых красными обюссонскими гобеленами, также работы Годиссара. Их упругие спинки и сиденья украшали растительные узоры в форме цветочных букетов, вторившие рисунку центрального ковра. Мебель компенсировала некоторую холодность стен и придавала всему помещению тёплое настроение, внушая ожидание чего-то радостного.

Главный салон был самым впечатляющим местом на судне, за исключением, пожалуй, главного ресторанного зала. Для пассажиров, находивших, что он чересчур велик, были предусмотрены два небольших салона (дамская гостиная и музыкальная комната) по левому и правому бортам, куда можно было пройти через двери, скрытые панелями Дюпа.

Салон был настолько большим, что мог вместить всех без исключения пассажиров первого класса по таким торжественным случаям, как балы-маскарады, боксерские состязания, фехтование, балеты, благотворительные базары и показ мод. На море эти мероприятия проходили под патронажем наиболее известных пассажиров. Иногда им оказывали честь своим присутствием Фред Астер, Артуро Тосканини, Яша Хейфец. В спокойные часы салон прекрасно подходил для игры в карты; подавали легкие закуски и напитки.

Однако, по некоторым данным, далеко не все интерьеры «Нормандии» были оформлены руками французов. Например, известный в то время художник Ю. П. Анненков в своих воспоминаниях о посещении лайнера отметил: «Одна неожиданная деталь нас особенно удивила: салоны были мастерски расписаны русским художником Александром Яковлевым». И этому предположению имеется бесспорное доказательство – картина Яковлева «Купание нимф» висела в библиотеке первого класса. Кроме того, Яковлеву принадлежит авторство на эскизы резных панелей Дюнана для курительного салона.

Интересно также и замечание Ольги Юркевич из ее воспоминаний «Первым рейсом на “Нормандии”» – о рыцаре, изображенном на барельефе перегородчатой эмали: «Пока мне не пояснили, что он нормандский, я недоумевала его сходству с русскими витязями в стиле Васнецова. По слухам, он исполнен русским художником…»

По всей видимости, эти предположения не так далеки от истины, поскольку в мастерских всех известных художников ар-деко трудились талантливые русские художники-эмигранты точно так же, как Владимир Юркевич работал на «Пеноэ». Здесь можно подметить одну интересную особенность русской эмиграции первой волны – удивительную предприимчивость. Сильные духом не растерялись после выстраданной ими разлуки с родиной и в борьбе за существование нашли применение своим творческим силам на чужбине. Например, русские художники Хаим Сутин и Константин Терешкович принадлежат к самым выдающимся представителям Парижской школы живописи.

За главным салоном был изящный вестибюль, именуемый галерейным салоном, который соединялся с театром/кинозалом «Нормандии», первым настоящим судовым кинотеатром. (Когда «Нормандия» вступит в строй, звуковое кино будет всего на семь лет старше нее.) Он был также и первым судовым театром с первоклассной сценой, отличным освещением и гримерными.

В зрительном зале было установлено более 380 откидных красных плюшевых кресел; за последними рядами имелись около двадцати – тридцати стоячих мест. Посеребренная штукатурка стен и потолков подсвечивалась утопленными светильниками; занавес сшит из жемчужно-розового бархата, затканного синтетическими нитями. Акустика соответствовала уровню нью-йоркского киноконцертного зала «Рэдио-сити». Впервые на море была применена система 35-мм кинопроекции на заднюю сторону экрана.

Каждое утро здесь демонстрировались фильмы для детей, а после полудня – для взрослых. Зал на этих сеансах был всегда переполнен (частично из-за того, что в это время сюда пускали пассажиров туристского класса). По вечерам разыгрывались пьесы, демонстрировались балеты и другие спектакли.

Кроме того, на Прогулочной палубе имелись: библиотека с 5000 томов (отделанная палисандровыми и платановыми панелями и обставленная красными кожаными креслами), комната «для сочинения писем» (с трансатлантическими телефонами), тир и знаменитый зимний сад.