«Нормандия». Гибель флагмана эпохи

«Интересно сравнить фотографии "Куин Мэри" и "Нормандии", сделанные на полном ходу, — писал Юркевич. — Первое [судно] порождает очень большие гребни волну носа, расходящиеся по всей длине корпуса широкими и поперечными волнами, в то время как носовые волны "Нормандии" — гладкие, плоские и маленькие, очень резко наклоненные по направлению движения судна, приводящие в движение только очень небольшие объемы воды».

Вторым фактором была мощность силовой установки. Обычные справочники сообщают, что двигатели «Нормандии» производили 160 000 валовых л.с., тогда как «Куии Мэри» вырабатывала 200 000 — т.е. на 25% больше. Истина, однако, была значительно более сложной. Для достижения нормальной эксплуатационной скорости примерно в 29,5 уз. «Нормандии» требовалось около 130 000 л.с., а «Куин Мэри» — около 158 000. Но при попытке завоевать «Голубую ленту» (или наверстать время, упущенное во время штормов), двигатели обоих судов могли выработать значительно большую мощность.

В конечном счете двигатели «Нормандии» были доведены до примерного максимума в 193 000 л.с., например, за время рекордных рейсов 1937 и 1938 гг. И, скорее всего, двигатели «Куин Мэри» производили максимум 200 000 л.с. во время ее наиболее скоростных рейсов. Таким образом, двигатели британского судна были только на 14% более мощными, чем у «Нормандии».

Другим фактором, отражающимся на относительных скоростях лайнеров, была эффективность их винтов. Сейчас уже невозможно выяснить, какое из судов выигрывало в этом отношении, но необходимо отметить, что оба меняли винты несколько раз в поисках наибольшей эффективности и скорости.

Последним фактором был вес корпуса. Водоизмещение «Нормандии» составляло 66 400 т, а «Куин Мэри» — 77 482 т. Другими словами, британское судно было примерно на 14% тяжелее французского, поэтому для его движения с той же скоростью требовалась большая мощность.

Вот данные для сравнения:

- длина по ватерлинии — преимущество у «Куин Мэри»;

- форма корпуса — преимущество у «Нормандию);

- мощность силовой установки — преимущество в 14% у «Куин Мэри»;

- эффективность винтов — нет данных;

- вес корпуса — преимущество в 14% у «Нормандии».

На бумаге практически все было ясно. «Но окончательная ясность наступит лишь в водах Атлантики», — подытожил сэр Перси, отдавая свой голос «Куин Мэри».

К апрелю 1936 г. в Гавре наступило ощутимое затишье. Изменения были завершены, и оставалось сделать только одно — установить на «Нормандию» новые четырехлопастные винты и затем убедиться в исчезновении вибрации и в том, что судно сохранило свою скорость. 29 апреля совершенно другая «Нормандия» вышла из Гавра на свои третьи но счету ходовые испытания уже с винтами новой формы.

В море капитан Пюнье вновь разогнал судно. На каждой палубе, в корме и в носу, перед регистраторами вибрации стояли группы инженеров. Командор Торс стоял на террасе номера «Довиль», готовый сообщить о малейшем содрогании. А Кангардель сидел за столиком в ресторане-гриль, где во время последнего рейса стаканы наполняли только до половины, чтобы не пролить на скатерть.

«Нормандия» набирала скорость. Раньше вибрация давала о себе знать, когда скорость достигала 25 уз. Сейчас этого не произошло. Она продолжала разгон. Не было заметной вибрации и на 26 уз., нечего было сказать и на 27. Она все еще устойчиво шла и на 28 уз. Гладко прошли отметку в 29 уз. Хотя ее винты повлияли на вибрацию, они не влияли на скорость. Когда «Нормандия» достигла 30 уз., Пюнье не стал разгоняться дальше.

Кангардель вышел из ресторана и направился к носу. В курительном салоне он поставил на стол незаточенный карандаш. Он остался стоять. Ничего не почувствовал и Торе на террасе апартаментов «Довиль».

Начали поступать доклады инженеров. В большинстве мест на судне вибрация просто исчезла. Даже непосредственно над самими винтами, на нижних палубах, вибрация уменьшилась на 80%. После того как поступили отчеты всех инженеров, Кангардель торжественно обнял Романо и Кокре. «Все мы заплакали от радости», — вспоминал позже Морис Кокен, один из старших механиков.

Так объединение изобретений русских инженеров, обязанных своей технической подготовкой замечательному образованию, полученному ими в России, дало возможность повторного рождения прекраснейшего и величайшего корабля мира. Но оно дало возможность выявлению и французского гения во всем его блеске.