«Нормандия». Гибель флагмана эпохи

Для защиты от осадков парусиной зачехлили и передние две трубы парохода, оставив во второй небольшое отверстие для выхода дыма. Двигатели попеременно запускались на один месяц каждый — для поддержания их в рабочем состоянии на случай изменения ситуации. «В результате нескольких месяцев упаковки и раскладки инвентаря по ящикам, текущее состояние "Нормандии" напоминает о летней курортной гостинице, закрытой на зиму, — писала «Нью-Йорк тайме». — Пришвартованная на причале № 88, борт о борт с "Куин Мэри", "Нормандия", особенно ночью, похожа на судно-призрак».

К этому времени на борту парохода осталось лишь 559 членов экипажа. Сообщалось, что моральный дух команды был на высоте. «Единственной проблемой, с которой столкнулись офицеры судна, — говорил Анри Виллар, — убедить человека, что он должен оставаться на борту судна вместо того, чтобы вернуться во Францию и сражаться». «Судно было интернировано, — вспоминал Роджер Марнефф, бывший член команды. — Экипаж слонялся без дела».

23 октября в американское посольство в Мексике явился осведомитель и сообщил послу Джозефсу Даньелзу, что члены Германо-американского союза собирались взорвать «Нормандию» и «Куин Мэри» прямо на причалах.

Эти сведения передали Дж. Эдгару Гуверу в ФБР, который решил проверить уровень безопасности судов и дал задание военно-морской разведке тайно проникнуть на них. Некий капитан-лейтенант из разведки без труда пробрался на простаивавшие лайнеры без всякого пропуска. Затем специальный агент Пи.И. («Сэм») Фоксуорт, отвечающий за нью-йоркский район, по указанию Гувера вызвал должностных лиц «Френч Лайн» и «Кьюнард — Уайт Стар» и передал им полученные от Даньелза данные для усиления безопасности на борту пароходов.

Гувер также приказал Фоксуорту проинформировать нью-йоркскую полицию и удвоить полицейский патруль в районе порта. Автомобилям запретили замедлять скорость и останавливаться возле причалов, а пешеходов направляли по восточной стороне 12-й авеню. В дальнем конце пирса № 88 на постоянную стоянку встал небольшой полицейский катер, чтобы наблюдать за плавающим мусором, среди которого могли оказаться мины.

Вскоре из Мексики пришло новое предупреждение. На этот раз сообщалось, что вражеские агенты скрываются среди оптовых поставщиков, снабжавших продовольствием «Нормандию» и «Куин Мэри». Сообщалось, что они заложат бомбы в ящики с овощами и отправят их на оба судна, а если это не пройдет, то водители грузовиков сами пронесут бомбы на борт. Агент Фоксуорт вызвал чиновников пароходных компаний и приказал в течение недели найти новых поставщиков, а также тщательно проверять поступающие к ним ящики.

Владимир Юркевич решил, что в Европе у него больше нет шансов для продолжения работы. Американский консул в Париже приветствовал его как американского кораблестроителя и выразил уверенность, что его деятельность в Америке будет так же успешна и плодотворна, как и в Европе: консул уже знал, что Юркевич подал заявление о предоставлении ему и его семье американского гражданства. Это показалось хорошим предзнаменованием Владимиру Ивановичу, убежденному в том, что заокеанская страна ухватится за разработанный им проект нового, еще более величественного, чем «Нормандия», трансатлантического суперлайнера.

24 декабря 1939 г., в разгар «странной войны», Юркевич вместе с семьей купил билеты на один из небольших судов, продолжавших курсировать по Атлантике — «Де Грасс», которое направилось в США самым тихим ходом под конвоем миноносцев, сопровождавших вместе с ним и целую флотилию других грузо-пассажирских пароходов. Первое, что увидел Владимир Иванович в Нью-Йорке — своё творение, ошвартованное по другую сторону причала.

К февралю 1940 г. на борту оставалось лишь 115 членов команды «Нормандии» — костяк, необходимый для обслуживания судна и механизмов, а также проведения формальных противопожарных мероприятий. Главный камбуз был закрыт, кроме одной плиты, обеспечивавшей питанием сокращенный до предела экипаж. Каждое утро эконом вывешивал короткое меню table d'hote[46], печально отличавшееся от богатого выбора мирного времени. Одинокий пекарь ежедневно готовил багеты. Как только французская мука кончилась, вместо неё стали использовать американскую, но мало для этого пригодную. Моррис Марки писал в «Нью-Йоркере»: