Нормандия - Неман

"Нормандия" бросается в атаку первой. После боевого разворота, при котором моторы отдают всю свою мощность, "яки" атакуют группу в тридцать "хейнкелей". Завязывается ожесточенный бой. Кажется, что в один клубок смешались крылья, фюзеляжи, винты. Образовалось настоящее месиво металла и дерева, бурлящее в урагане огня. Противники стараются упредить друг друга. Дюран приканчивает первого "хейнкеля". Схватка достигает кульминационной точки. Лица летчиков искажены от неимоверных перегрузок. От прилива крови к голове темнеет в глазах, прикованных к прицелам, а пальцы судорожно сжимают гашетки. В фантастическом круговороте на максимальных скоростях, напоминающем гонки мотоциклистов в "колесе смерти" на ярмарке во время праздников, каждый ждет ошибки своего противника. Рано или поздно она должна произойти, и ее не прощают. Фуко, Леон, Риссо и Матис бьют точно в цель и поджигают три "фокке-вульфа". Но и немцы не остаются в долгу. Сбиты капитан де Форж, аспиранты Лоран, Фору и де Сибур. Лорану и Фору удается спастись, но для де Форжа и де Сибура утро 31 августа было последним.

Еще одна тяжелая ночь в землянках, когда хорошее настроение поддерживается искусственно и всякие шутки кажутся вымученными. Съежившись в спальных мешках, перед тем как забыться во сне, каждый вспоминает дорогие образы оставленных в далекой Франции родных и знакомых или товарищей, которых уже больше нет в живых. И каждый не в силах заглушить в себе внутренний голос: "А завтра? Чья очередь? Может быть, моя?" И вот наступает завтра, само собой разумеется, не дающее ответа на этот вопрос. Говорят, что дни непохожи один на другой. Но на фронте они все похожи как две капли воды. Их можно сравнить с серией фотокарточек, отпечатанных с одного и того же негатива. Нет ничего более обыденного, более монотонного, чем жизнь летчиков на войне. Встают, едят, вылетают, сражаются или не сражаются, погибают или не погибают. А вечером, если возвращаются, обедают на том же самом месте, из той же тарелки, чтобы потом погрузиться в сон, который, сколько бы ни продолжался, всегда кажется очень коротким. Сильная усталость остро чувствуется в каждом мускуле, туманит голову. Сердце бьется в такт с мысленно произносимыми словами: "За кем очередь? Кто следующий?" Но лица напрягаются в насмешливой улыбке, и с уст срываются только шутки и анекдоты. И лишь когда в середине анекдота взгляд рассказчика нечаянно остановится на пустом спальном мешке, в котором товарищ уж больше не расправит свое усталое тело, его глаза начинают мигать в замешательстве, словно смерть бросила на мнимого весельчака свой неподвижный наглый взгляд.

Если погибает товарищ, в этот день о нем говорят почти шепотом, на следующий день уже громче, затем делят между собой его пожитки, а потом только изредка можно услышать: "Да, ты помнишь такого-то?.." Так от человека остается лишь мимолетное воспоминание.

Первое сентября. Лето уходит. Пожелтевшие листья падают с деревьев, медленно кружась над землей. Воздух становится более холодным, утренний рассвет более серым. Русская осень подкрадывается мелкими, торопливыми шагами. А за нею уже угадывается такая страшная зима.

Перед самым наступлением холодов погибает Дюран. Леону один раз удается ускользнуть от снаряда, но через два дня другой снаряд, пробив кабину, пригвождает его к сиденью. Самолет врезается в землю в шести километрах к востоку от Ельни.

Ряды летчиков тают. Строй эскадрильи печален и горестен. Погибло больше, чем осталось в живых. Прибывшего пополнения - Мурье, Жуар, де Сэн-Фалль - недостаточно, чтобы заткнуть дыры, пробитые немецкими пулеметами. Нужно, чтобы пополнение превышало потери, но все получается наоборот.

Эскадрилья опять перебазируется. Неужели это последнее перемещение перед концом, перед полным истощением из-за отсутствия бойцов? С угрюмым видом объявляет Пуйяд о нашем переезде из Спас-Деменска в Мышково. Всего лишь двадцать километров по прямой отделяют нас от нового аэродрома, но двум квадратным приземистым грузовикам, выпущенным на одном из тракторных заводов, эвакуированных на Урал, понадобилось четыре часа, чтобы преодолеть это расстояние. А их вели опытные шоферы - ребята необычайно расторопные и ловкие. Пришлось переправляться через реки, двигаться по дорогам, от которых осталось только одно название, тащиться по шоссе, разрытому гусеницами танков, изуродованному воронками от снарядов, пробираться через обезображенные леса со скошенными на метр от земли деревьями, проезжать мимо сгоревших танков, опрокинутых и исковерканных автомашин, перевернутых повозок, разбитых орудий, развороченных блиндажей. Такой умопомрачительный вид имела бывшая линия фронта под Спас-Деменском, оставленная вермахтом после длительных, жестоких и кровопролитных боев.

В Мышкове "Нормандия" пробыла 15 дней. За это время поступили новые самолеты, вооруженные 20-миллиметровыми пушками, и Лефевр, Ля Пуап, Риссо, Аль-бар и Фуко успели увеличить список своих побед над "фокке-вульфами". Буквально накануне переезда на новый аэродром погиб Ларжо.