Нормандия - Неман

Кроме дополнительной порции водки, каждый сбитый самолет давал право на получение премии, размеры которой колебались в пределах от одной до пятнадцати тысяч рублей, в зависимости от типа сбитого самолета. Около трехсот тысяч рублей, примерно десять миллионов французских франков, полученных летчиками "Нормандии" до конца войны, были переданы ими в фонд обороны Советского Союза, и на эти деньги были построены новые истребители.

Теперь время исчисляется уже не днями, а боевыми вылетами, особенно заданиями по штурмовке. Для каждого находится паровоз, поезд, баржа, колонна автомашин, ферма, командный пункт... Все средства хороши в этой тактике постоянного изматывания противника.

Особенно отличается Карбон. Он ввязывается в драку при каждой возможности. То он вступает в поединок с Хейнкелем-111 на высоте более 7000 метров, то сражается один против четырех "фокке-вульфов", требует подкрепления и, когда ему по радио сообщают, что все самолеты находятся на задании, ловко выходит из боя и возвращается на базу. При посадке механизм выпуска шасси не срабатывает, но благодаря своему исключительному мастерству Карбон спасает свою шкуру. Едва успев переменить самолет, он снова поднимается в воздух и снова вступает в ожесточенный бой.

22 сентября. Осень только что началась, но над Пруссией уже дуют холодные, пронизывающие ветры, заставляя нас дрожать при мысли о приближении новой зимы. Еще одна зима! Альбер был прав... Во многом можно упрекнуть немцев, но только не в том, что они легко опускают руки.

В этот день звено в составе Вердье и Делэна начинает свою обычную работу, заключающуюся на этот раз в обстреле эшелона на железной дороге Тильзит - Инстербург. После выхода из пикирования и горки, проделанной для того, чтобы избежать огня зенитной артиллерии, Делэн возвращается, надеясь присоединиться к своему напарнику. Но того нигде не видно. Серое, тяжелое небо пусто, как гладкая стена. Вердье исчез. Делэн вновь и вновь возвращается к месту атаки. Остается одна надежда: может быть, он на бреющем полете уже летит к аэродрому. Возвратившись в Антонове, Делэн выскакивает из кабины и спрашивает:

- А Вердье?..

Вердье не вернулся. Он исчез в этот день, 22 сентября, около семи часов тридцати минут утра, и тайна его исчезновения, вероятно, никогда не будет раскрыта. Тот, кого Бертран называл "ученым", оставил после себя в полку незаполнимую пустоту. До самого конца войны мы не хотели поверить в его смерть и даже много лет спустя надеялись на одно из тех невероятных чудес, которые так часто свершались в военные годы и после войны, и ждали его возвращения.

Нам предстоит получить новые самолеты. Эту новость сообщает Альбер:

- Лоран, Ля Пуап, Кюффо, Амарже, собирайтесь. Мы вылетаем в Саратов. Побываем в Москве. Согласитесь, что я неплохой предводитель!

Лица отобранных летчиков расплываются в улыбке, настолько их радует предвкушение провести одну ночь в Москве. Остающиеся смотрят на них с черной завистью, которая, правда, в какой-то степени смягчается от перспективы пикантных повествований после возвращения. Но всех ждет разочарование. Группа, которую возглавлял Альбер, не прибыла ни в Саратов, ни в Москву.

В воздухе она получила приказание вернуться на базу. В России приказы тоже иногда отменяются.

По сугубо личным причинам, к огромному, но напускному неудовольствию Матраса и к великой зависти всех, включая даже командира полка, я больше не ночую в помещении, приготовленном для нас БАО. Я нашел себе пристанище в. небольшом литовском хуторке, стоящем у самой границы летного поля. На самом лучшем из всех чердаков мира я наслаждаюсь отдыхом, спокойствием, тишиной и доброй кружкой холодного молока каждое утро. Здесь я нашел Стефу, прекрасную литовочку, которая каждый вечер успокаивает мои нервы, расшатанные ежедневными боями, напевая русские и литовские протяжные мелодии под гитару.

Всякий раз, вылетая на очередное задание, я проношусь над хутором, и мой "як" дважды покачивает крыльями: это моя манера прощаться с той, что стоит у крыльца, размахивая подаренным мною платком, провожая меня в трудное путешествие, из которого я, может быть, и не вернусь.

Мне особенно запомнилось утро одного из сентябрьских дней. Матрас передал мне распоряжение:

- Барон, сейчас мы попробуем прибавить к нашему счету еще один железнодорожный состав. Трех хороших заходов, я надеюсь, будет достаточно.

Выполнение задания начинается с легкого покачивания крыльями над домом Стефы. Видимость отличная. Высота 1000 метров, и мой "як" скользит без какой-либо вибрации, мягко, как по маслу. Голос Матраса выводит меня из задумчивости:

- Внимание, барон. Подойдите ближе, осмотрим железную дорогу на Инстербург.

Для проверки нажимаю гашетки пулеметов и пушки, и в воздухе раздается треск короткой очереди. Теперь мы летим уже над железной дорогой.

Внизу, совсем рядом с нами, прямо в небо поднимается белый столб: это дым паровоза, в этом нет никакого сомнения.