Нормандский гость

Обогнув крыльцо башни, Вия передохнула, прислонясь к ее стене, той, которую совсем недавно ласкало солнце. Камень нагрелся, и Вия спиной ощущала его тепло. Ах, постоять бы так подольше, не слыша мерзостей, не думая ни о чем! Но надо еще застелить свою постель, а потом подшить накидку и тунику: и ту и другую разодрали сучья в лесу. Могла себя и не утруждать, ей стоит только сказать, но все это – дело чисто женских рук, и она считала низким для себя заставлять других делать то, что может и, в конце концов, просто обязана делать сама.

Вздохнув, Вия миновала парадное крыльцо, покосилась на стражника у дверей, молчаливого и застывшего гипсовой фигурой, и стала подниматься к себе. Впереди – площадка на самом верху, шагов десять в диаметре, потом поворот – и коридор. В конце – ее комната. И тут, едва выйдя на эту площадку, она услышала из коридора:

– Будь оно проклято! Клянусь башмаком Роллона, когда-нибудь я разрушу эту колонну!

Она обмерла. Быстро огляделась, мечтая спрятаться куда-нибудь, дабы нормандец прошел мимо… Но нет, нигде ни малейшего укрытия. А шаги уже совсем рядом, ближе, ближе… Пол дрожит под этими шагами… Так и осталась Вия на месте – растерянная, будто ее поймали на месте преступления, и с бельем в руках.

И снова услышала:

– Будь прокляты эти коридоры! Темно, как в царстве Аида! Все плечо себе рассадил! Нет, ей-богу, сейчас вернусь и…

И тут он вышел из-за угла… и стал, будто бы перед ним внезапно разверзся Тартар.

– Вия?..

Она уже приготовилась услышать что-то вроде «Какого черта ты здесь делаешь?» или «Убирайся вон!», но произошло иное. Неловко улыбнувшись, словно раскаиваясь в недавнем поступке или обдумывая, что сказать, Можер негромко проговорил, потирая плечо:

– А я вот шел коридором – и снова эта колонна! И кому это вздумалось поставить ее чуть не на пути?.. Опять мое плечо наткнулось на нее.

Глядя мимо него, Вия молчала. Этого нормандец не ожидал, обычно она всегда была приветливой.

– А куда это ты с бельем?

Тут надо было ответить, и Вия, не поворачивая головы, выдавила:

– К себе.

– А-а, ну да, чтобы застлать свою постель?

– Ну не твою же! – огрызнулась она.

– Ты могла бы быть поласковее…

– Скажи это самому себе.

– Какая муха тебя укусила?

– Дай мне пройти. Встал тут…

Она попыталась обойти нормандца, но он загородил ей путь рукой:

– Постой… Мне надо сказать тебе… Почему ты всё отворачиваешься?

– Не хочу задирать голову.

Можер присел на корточки.

– Говорят, ты в меня влюблена.

Вия улыбнулась, потом рассмеялась. Только такой увалень, как он, мог сказать такое. Она взглянула ему в глаза:

– А ты и уши развесил.

Можер глупо улыбнулся:

– Все кругом говорят. Даже король…

– А у тебя уже и глаз своих нет? Все зрячие, один ты слепой.

– Так это правда?

– И не надейся. Больно ты мне нужен.

И тут же пожалела о своих словах. Зная нормандца, тотчас представила, как он крикнет: «А ты-то мне! Подумаешь, принцесса! Проваливай, знать тебя не желаю!» И уже нахмурилась, готовясь услышать нечто подобное.

Но Можер произнес:

– Знаю, злишься на меня. В тебе говорит оскорбленное самолюбие. Тогда, во дворе, я был несколько груб… Прости, но я не привык к сантиментам, поэтому не понял тебя. Мне следовало догадаться…

– О чем?

– Что ты и вправду ждала меня и… – он замолчал и, подыскивая нужные слова, уставился на белье. – Но я никак не ожидал, что понравлюсь тебе…

– Хм, – хмыкнула Вия и нарочно отвернулась в сторону. Потом тихо прибавила, словно для самой себя: – С чего бы это?..

Он нежно взял за подбородок и повернул к себе ее лицо:

– Да вижу. И хотя я никогда не был влюблен, считая, что это не для меня… но тут, понимаешь… Ты не вела бы себя так, как сейчас, если бы твое сердце не было ранено. Просто прошла бы, мимоходом поздоровавшись или рассмеявшись. Так поступают знакомые, друзья или вовсе безразличные друг другу люди.

– Тебе показалось.

– Нет, девочка, на этот раз нет. Ты и вправду влюб лена… тебя выдает смущение.

– Значит, убедился? Поверил? – в ней закипела злость, голос задрожал. – Что же ты не накричишь на меня? Не прогонишь? Не вспылишь, заглушая трубы Иерихона: «Наплевать! Влюбляйся на здоровье, мне-то что! Ни одна стрела Амура не посмела еще коснуться сына Ричарда Нормандского и правнука великого Роллона, и не коснется никогда, клянусь левым сапогом моего славного предка, который… который…»

И Вия заплакала.

Можер привлек ее к себе. И она, не сопротивляясь, прильнула к нему, продолжая лить слезы, капающие ему на плечо.

– Так ты простила меня? Тогда, во дворе?.. – спросил нормандец, нежно держа в своих огромных руках ее маленькое трепещущее тело.

Вместо ответа она часто закивала. Потом, сунув белье под мышку, полезла в рукав, достала оттуда платок, стала утирать слезы.

Можер отстранился и, все еще держа девушку на расстоянии вытянутых рук, улыбаясь, смотрел на нее. Она хлюпнула носом. Еще раз. Этого только недоставало. Придется высморкаться. Так и сделала. Потом глянула на его смеющуюся физиономию и сама рассмеялась.

Смеялись оба, глядя друг на друга, и в их глазах искрилась радость, а на губах надолго застыли улыбки.