Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание. 1016-1130

Вероятно, учитывая непомерную гордыню, которая была одной из главных и наиболее неприятных его черт, Григорий рассуждал именно так. Но и его ждало возмездие. Римляне, которые с таким воодушевлением провозгласили его папой одиннадцать лет назад и выносили тяготы осады и гражданской войны, сохраняя ему верность, теперь видели в нем – и не без оснований – главную причину своих несчастий и потерь и жаждали мести. Только присутствие Роберта Гвискара удерживало их от того, чтобы разорвать некогда обожаемого папу на части. Но Роберт не испытывал никакого желания оставаться в Риме дольше, чем необходимо; помимо того, что он опасался новых мятежей, ему не терпелось завершить византийскую кампанию. За время своего злосчастного понтификата Григорию пришлось вытерпеть много унижений, но величайшее, как он увидел, судьба приберегла под конец. Когда нормандцы покидали Рим, он вынужден был уехать вместе с ними. Итак, он подготовился к отъезду и несколькими днями позже отправился вместе со своими освободителями в краткую и неубедительную вылазку против антипапы Климента, обосновавшегося в Тиволи. Они вернулись 28 июня, а в начале июля, сопровождаемый Робером Гвискаром и множеством нормандцев и сарацин, которые были одновременно его спасением и погибелью, папа выехал из Рима в последний раз – самый гордый из понтификов, он почти что бежал из города, который его ненавидел. Кавалькада направилась на юг, сперва в Монте-Кассино, затем – в Беневенто, где папу ожидала новость, что Климент III, сразу после отъезда Григория, занял престол святого Петра, – и, наконец, в Салерно. Там папу поселили во дворце, подобающем его достоинству, и здесь 25 мая 1085 г. он умер. Его похоронили в юго-восточной апсиде нового собора, построенного, согласно надписи на фасаде, сохранившейся до наших дней, «герцогом Робертом, величайшим из завоевателей, на собственные деньги». Папа освятил собор всего за несколько недель до смерти, и его надгробие можно видеть там по сей день.

Невзирая на недоверие ко всему институту папства, которое он нечаянно пробудил в последние годы своего понтификата, его достижения оказались более значительными, чем он полагал. Он сделал важные шаги на пути к установлению верховенства папы в церковной иерархии – практика светских назначений быстро вышла из употребления и исчезла полностью в следующем столетии – и даже если он не одержал подобной победы над империей, то по крайней мере высказал свои требования в такой форме, что их уже нельзя было просто игнорировать. Церковь показала зубы; и будущие императоры видели в ней грозную опасность. И все же, хотя он до последнего дня надеялся вернуться в Рим во главе армии и отвоевать папский престол, Григорий умер если не сломленным, то глубоко разочарованным, и его последние слова – «Я любил истину и ненавидел несправедливость, поэтому умираю в изгнании» – были горьким прощанием.

Осенью 1085 г. с новым флотом из ста пятидесяти кораблей герцог Апулийский вернулся в Грецию. Лишенные его руководства нормандские экспедиционные силы были на грани поражения. В течение года Боэмунд умудрялся поддерживать боевой дух армии и после двух важных побед при Янине и Арте продолжал наступление, так что Македония и большая часть Фессалии оказались под его контролем. Но весной 1083 г. Алексей перехитрил его в Лариссе, и после этого в войне произошел перелом. Приунывшая, тоскующая по родине, давно не получавшая платы, а теперь еще деморализованная огромными вознаграждениями, которые Алексей предлагал всем дезертирам, нормандская армия полностью утратила боеспособность. Боэмунд был вынужден вернуться в Италию, чтобы добыть еще денег, его главные военачальники сдались, как только он исчез из вида; после чего венецианский флот отбил Дураццо и Корфу, и к концу года нормандские территории ограничивались парой прибрежных островов и узкой полоской берега.