Норманны в Византии

Ирина почувствовала себя счастливой, что имеет случай высказать ему, как чиста была до сих пор ее душа, и отвечала:

– Те, про кого ты говоришь, – мои братья. Их братская любовь оберегала свежесть моей души, сохранившей все силы любви, готовые излиться теперь на одного тебя!

Неудержимое опьянение волновало ее грудь и вызывало блеск в глазах.

Оно сообщилось также Дромунду, и он, торжественно подняв руку к небу, вскричал:

– Я проводил целые годы в море. Я плавал по рекам с цветущими берегами… Я жег незнакомые мне города… Я брал в плен женщин, как часть добычи… Я видел дев, принявших крещение и в объятиях моих товарищей забывавших все, даже не исключая самого имени Белого Человека. Я принуждал невольниц вышивать мне туники. Я их менял на оружие и браслеты… Но я никогда не любил!

Испугавшись того, что Дромунд в неудержимом порыве любви заключит ее в свои объятия, Ирина понемногу отступала к скамейке, удерживая своего возлюбленного жестами и маня его взором.

Глава 17 Чувство

Полулежа на постели, Ирина смотрела на Дромунда, который сидел на ступени у ее ног, обратив к ней мужественное лицо. Она жалела, что они не могут оставаться так навсегда, в виде двух мраморных статуй, увековечивающих минуты несказанного счастия.

– Спой! – нежно сказала она Дромунду.

Поднявшись на ноги, он улыбнулся при виде того, как исчезла в ней последняя тень сопротивления. Стоя на ступеньке и опираясь рукой на мечь, он запел звучным голосом гимн, сочиненный одним варяжским князем в честь несчастной любви. В этом гимне говорилось, как во дни плавания на ладьях, среди тумана, окружающего пловцов темной могилой, тоска любви охватывает сердце гребца.

Мы дрались мечами! Мое судно оставляло за собою кровавый след, змеившийся по реке, как пурпурная лента. А несмотря на это дева из племени руссов меня отвергает.

Мы дрались мечами! Тысячи людей убивал я. Когда-нибудь убьют и меня… Тогда я буду встречен с улыбкой Валькирией, а дева из племени руссов будет меня оплакивать!

Переживая радости любви, Дромунд пел о смерти и страданиях.

Подавленная чувствами, Ирина хранила молчание. Она не могла вернуться к действительности, в ее ушах все еще раздавалось бряцание мечей, в глазах стояли льющиеся, как вино, наливаемое в кубки, потоки крови.

Ей было страшно и жутко. Она не могла понять, осталась ли она прежней Ириной – женой Никифора, Ириной – крещенной патриархом Полиевктом, ставшей христианкой, верящей в истинного Бога и ожидающей будущей жизни или превратилась в ту самую богиню, украшенную шлемом, вооруженную копьем и встречающую поцелуем своих алых уст освобожденные от тела души героев.

Горя желанием подарить такой поцелуй, она страстно придвинулась к Дромунду и прошептала:

– Моя душа вливается в твою, как весенний ручей в широкую речку… Я хочу забыться в твоем поцелуе, с которым любовь и возникает и кончается. Твой голос меня чарует и восхищает!..

Сильными, могучими руками, столько раз избавлявшими воина от смертельной опасности, привлек он к себе Ирину, обнимая ее трепещущий стан, точно желая испепелить ее своею любовью.

Бессильная в его руках, Ирина покорно отдавалась его объятиям и, не в силах отвести глаз от его горячего взора, едва шептала:

– Возьми меня! Ты дал мне душу, я твоя, твоя!..

Как бурное море, готовое поглотить все в своих грозных волнах, бушевала любовь в сердце Дромунда.

Забыв, что может причинить ей боль кольцами своей твердой кольчуги, он прижал ее к пылающей груди, весь отдаваясь своей страсти, своему счастью, своей любви.

Любовь, возвышающаяся над человеческими силами, уносила их от земли. Их союз был одновременно свадебным пиром и грозной битвой. Им казалось, что сама жизнь должна окончиться с их счастьем, с их поцелуем…

Последние лучи вечерней зари погасли. Темная южная ночь окутала своим таинственным покровом Босфор, дворцы, сады, геникеи, где кипело так много желаний, монастыри, где схоронено столько разбитых надежд. Окутала и счастливых влюбленных, забывших весь мир в объятиях друг друга.

Глава 18 Сомнение

Дромунд с Ириной совсем забылись в сладкой дреме, которую ничто не нарушало.

Ирина унеслась в тот волшебный край, где нет всеразрушающего времени, где цветы не отцветают, поцелуй не прерывается и любовь живет вечно.

Дромунд тоже находился как бы в том ожидаемом раю, где Валкирии встречают лаской героев.

Воспоминания о жарких битвах и веселых оргиях заменились в его душе блаженством близости чистого, любящего существа.

Сам побежденный своим торжеством, он наслаждался покоем, при котором в душе чувствовалось так много сил и жизни.

Журчание фонтана пробудило Дромунда к сознанию. Он не сожалел о приятном забытье, так как ясное сознание давало ему еще большее счастие.

Не отрываясь от уст Ирины, он улыбнулся своему блаженству.

Полуразбуженная этим движением, Ирина медлила открыть глаза, чувствуя себя как бы в плену в сильных руках Дромунда; она боялась, что вместе с прерванным сном исчезнет и милая неволя.

В саду, между тем еще полным волшебных теней, готовилось нечто, ускорившее ее пробуждение.