Норманны

После чего они покинули ферму и отправились назад к кораблям. По дороге им пришлось пробираться через заросли кустов.

— Я чувствую сильную сонливость, — произнес Кетиль, — я немного посплю.

Его людям показалось, что это не слишком разумно, но Кетиль тут же лег на землю и заснул, а они остались охранять его. Очень скоро Кетиль проснулся и сказал им:

— Во сне мне открылось то, что было скрыто от меня прежде. Попробуйте-ка потянуть тот кустик, который находится возле моей головы.

Они сделали, как он сказал, и обнаружили внизу большую пещеру.

— Для начала давайте посмотрим, что здесь есть, — предложил Кетиль.

И вот они нашли там шестьдесят туш животных, двенадцать пластин масла (каждая весом по 80 фунтов) и большое количество сушеной рыбы.

— Очень хорошо, — обрадовался Кетиль, — что моя затея обернулась для нас такой удачей.

И они направились на корабль со своей добычей.

И вот настало время для заключения мира. Обе стороны — гренландцы и купцы — явились на эту встречу. Халл сказал следующее:

— Вот что я решил насчет вашего дела: убийство Эйнара перечеркивает убийство Озура, но из-за неравенства между двумя этими людьми норвежцы объявляются вне закона и потому не получат на острове ни крова, ни еды. Другие же убийства также искупают друг друга: фермер Стейнгрим и Симон, Крак-норвежец и Торфинн-гренландец, Вигват-норвежец и Бьёрн-гренландец, Торир и Торд. И лишь смерть одного из наших людей — Торарина — остается неоплаченной. Поэтому его семье следует выплатить денежное возмещение.

Сокки заявил, что для него и его товарищей-гренландцев подобное решение вопроса оказалось жестоким разочарованием, но Халл оставался тверд в своем решении, и на этих условиях они и распрощались.

Вскоре фьорды вблизи поселения замерзли и покрылись льдом, и гренландцы с радостью думали о том, что если купцы не успеют отплыть в назначенное время, то они смогут захватить их. Однако к концу месяца лед растаял, и купцы отплыли от берегов Гренландии.

Спустя какое-то время они прибыли в Норвегию. Кольбейн привез с собой из Гренландии белого медведя и подарил его королю Харальду Гилли. Он также рассказал королю, сколько беззаконий им пришлось претерпеть от гренландцев, и всячески поносил их за это. Но позднее король услышал другую версию этих событий и потому решил, что Кольбейн щедро уснастил свой рассказ ложью. И тот не получил награды за медведя. После этого Кольбейн стал на сторону Сигурда Лжедьякона, напал на короля в его палатах и ранил его [1136 год]. Через некоторое время, когда они на всех парусах плыли в Данию, на море поднялся сильный ветер. Кольбейн находился в это время в буксирной лодке и утонул. Другие же — Хермунд и его спутники — отправились в Исландию, на родину своих отцов.

На этом и заканчивается наша сага.

ПРИЛОЖЕНИЯ

I. НЬЯЛА: ВЕЛИЧАЙШЕЕ ИЗ СКАЗАНИЙ

Прежде всего стоит отметить, что «Сказание о Ньяле» отражает в себе целую эпоху. Точно так же, как «Война и мир» охватывает не только судьбы Безуховых, Болконских и Курагиных, но и простых крестьян, солдат, священников и швей, а также полководца Кутузова, императора и даже собаки Платона Каратаева, так и «Ньяла» позволяет нам увидеть не только самого Ньяла и его сыновей, а также представителей тех южных семейств, среди которых были друзья и враги Ньяла, но и всех вождей Исландии того времени: Снорри Годи, Гудмунда Могучего, Скапти Тороддсона, а также королей и ярлов Норвегии, Дании, Оркнея и Ирландии. Появляются на ее страницах торговцы и нищенки, земледельцы и моряки, и даже тот самый пес, чей предсмертный вой возвестил грядущую гибель Гуннара. В этом сказании мы найдем около двадцати пяти детально описанных характеров и огромное количество эпизодических лиц, позволяющих воссоздать достоверную картину той эпохи. Не ограничена эта картина и рамками определенного общества. И если молодые исландцы — это прежде всего сыновья земледельцев, все же многих из них можно назвать крестьянскими принцами, которые на равных общались со знатными людьми и даже с королями.

В центре этого повествования находится Исландия — от глубоких ущелий Тингвеллира до ледяных полей на юге острова. Однако события, происшедшие здесь, имели отклик в самых отдаленных частях Северо-Западной Европы. Как это ни странно, но распространение повествования далеко за пределы острова делает это сказание еще более исландским, подчеркивая самобытность происходивших на нем событий.