Норвежская новелла XIX–XX веков

— Какой вы услужливый…

Но убрать лодку в сарай он предложил неспроста, на то у него были свои соображения. Ах ты разбойник ты этакий, Рейерсен! Какие там у тебя соображения, а она девчонка несмышленая, не страшно ей ночью темного сарая.

А когда расставались, она его только и спросила:

— На чем вы на шхуну-то теперь доберетесь?

— Я и вплавь могу, — ответил Рейерсен.

И с этими словами вошел в воду.

Девушку звали Паулина…

Ох, раскидало теперь всех его подружек по белу свету, одна померла, другая в Америке, третья замужем. А от самого Рейерсена, можно сказать, воспоминание одно осталось. Паулина так и осталась жить в Вогене, но с тех пор как она несколько лет назад одного глаза лишилась, окривела, она вдруг «прозрела», и теперь ни до чего мирского ей дела нет. Вот чем оно, бывает, кончается на свете. А у Рейерсена дело кончилось тем, что в Офотене у него жена и пятеро детей…

Был уже час ночи. Скоро начнут просыпаться морские птицы. Рейерсен громко зевнул и, запрокинув голову, поглядел на небо.

Пожалуй, лучше всего лечь спать — умотался он, износился, его теперь дело стариковское, куда уж там. Завтра надо приниматься рыбу чистить, на шхуну соберется народ — мужчины, женщины в моряцких сапогах, в брезентовой одежде, будут среди них и девушки, с веснушками, с веселыми мордашками, Евины дочери, уж Рейерсен-то знает их.

И отец семейства с поседевшей головой потихоньку покосился на компас, чтобы увидеть свое отражение, а затем поплелся в каюту — в тесную, вонючую конуру — и лег спать.

Рано поутру подплывают к шхуне лодки, Рейерсен по-хозяйски расхаживает взад и вперед по палубе, одетый в лучший костюм, на животе искусно сплетенная из волос цепочка для часов. Нужны тут работники? А как же — нужны! Стали рядиться о цене. И тут же они к нему — со своими условиями. Скверный обычай завели с некоторых пор рыбаки — торговаться. Это с Рейерсеном-то! Надо же — требуют с него на шесть шиллингов больше, чем он сам предлагает. Новую моду выдумали. Эх, нету прежнего уважения к Рейерсену с «Южной звезды»! Идут годы, времена меняются, и вот уже капитаны почтовых пароходов своими золотыми пуговицами затмили Рейерсена.

Он выставил гостям угощение — водки и пряников, те сказали спасибо, выпили. Он щипал за бока девушек, те от него с хохотом отмахивались, дерзко заглядывали в оконце каюты и вообще вольничали. Ну так как — может, подумавши, он накинет по шесть шиллингов?

Тут шкипера такая досада разобрала, что он решил с ними не цацкаться. Он ушел на корму, стал у штурвала — тут его место, тут он начальник. Все будет по-старому, точь-в-точь как в прежние времена. А ну-ка, люди добрые, хотите вы на чистке рыбы работать? Рыбаки с удивлением отвечают, что да. Ладно! — говорит им Рейерсен, — будет вам столько-то за сотню. Давайте сюда лодки и отсчитывайте. И дело с концом!

Однако так, как в старые времена, не вышло, рыбаки тоже цацкаться не стали и полезли в лодки. Когда они отчалили и поплыли к берегу, шкиперу пришлось уступить и согласиться на их цену.

— Дам я вам шесть шиллингов, и катитесь вы ко всем чертям!

Лодки снова причалили, трюм «Южной звезды» открыли и мокрую рыбу стали выбрасывать из трюма. Работа шла день, два, с перерывами только на еду и на сон. На сушилке кишел народ, одни чистили рыбу, другие подносили ее, третьи укладывали на склоне горы для вяления. Шли часы, и трюм пустел, борта шхуны все выше поднимались из воды, под конец весь нос выступил над водою и только киль оставался внизу. «Южная звезда» закачалась, она была пуста.

Для шкипера Рейерсена начались спокойные дни. Поставив матросов чистить и красить шхуну сверху донизу, он сам проводил время на берегу, слонялся среди работников, засунув руки в карманы, шутил с девушками. Только с Паулиной он не связывался: ей теперь уж под сорок и такой богомольной стала, что лишнего слова не скажет; но если поведение Рейерсена, на ее взгляд, делалось слишком уж легкомысленным, она единственным оставшимся глазом посылала ему немой укор. Так проходили неделя за неделей, Рейерсен ни от кого ничего не мог добиться, подвели годы, местные парни одержали верх. «Ох уж вы!» — говорили девушки, когда он к ним подкатывался. И это «ох уж вы!» означало «отвяжись!»

Но у Рейерсена было что-то на уме. Годы не тяготили его, и в душе он знал, что он все тот же замечательный шкипер Рейерсен прежних лет. Он водил «Южную звезду» из порта в порт и ни разу не продырявил ее, он скупал и сушил рыбу, вел счета длиннее корабельной мачты, и они всегда сходились, вел судовой журнал по всем правилам, а люди, поди ж ты, не оказывают ему должного почтения. «Вымой каюту!» — сказал он коку. Потому что он наконец кое-что придумал. Рейерсен отправился на берег и объявил, что ему нужны две девушки — у него скопилось много вещей, которые надо чинить и штопать, между прочим — флаг «Южной звезды».

Однако ни одна из девушек не вызвалась ехать на шхуну. Опять у Рейерсена неудача. Два дня он и так и сяк старался, и все напрасно. Наконец раздается женский голос:

— Если я вам подойду, я готова услужить.

Это Паулина смилостивилась над ним.