Норвежская новелла XIX–XX веков

Так вот и попала Вальборга в Оммюнстранну и стала заправлять хозяйством ни мало, ни много — у самого Севала Странна, ленсмана. Угощала начальство, суд ли собирался или просто гости наезжали. И никогда не бывало в доме ленсмана такой щедрости, как теперь. Севалу Странну это в честь вменяли. И в шутку и взаправду говорили, что ленсмана словно подменили.

С год времени прошло. И поехал как-то ленсман к судье, и толковали с глазу на глаз. Об чем столковывались, никто не знает, а только, видать, столковались, потому что Вальборга вскоре уехала домой, и ленсман сам отвез ее. Долго он пробыл в Вике. А в воскресный день в церкви было оглашение о помолвке ленсмана Севала Странна с Вальборгой, дочерью Улы Викского. Сказывали, что хозяин Вики просил ленсмана семь раз отмерить, прежде чем один раз отрезать на такой манер, потому что ему, Уле, и не спилось, что его дочка залетит так высоко. А ленсман ответил, что он все обдумал и что поздно теперь на другое поворачивать. Да и не таков он мужик, чтобы девка еще раз в боду попала, нет!

— И не чаял я, когда нанимал ее в девки, что я еще молодой да дурной.

— Слава тебе господи! Есть еще люди на свете почище всяких там пасторят! — ответил Ула Равалссон.

И уж так его проняло, что он прослезился. А Вальборга получила свое по всей совести.

А потом люди говорили, что свадьбу они отгрохали дай господи и поженились что надо. Говорили еще, что у девки, видать, свой норов, ежели она зацепила такого стойкого мужика, как Севал Странн. То же самое говорила и сестра ее Берита. А потом судачили и позлее: либо она дала себя провести, либо его провела, потому что не слыхать было про детей в Оммюнстранне.

— Вот уж не чаяла такого от Вальборги! — сказала Берита.

А Вальборга всему тому только посмеивалась, но как услыхала про сестрины слова, так сразу же побледнела и губы скривила. Сказывали потом, что она сказала:

— Ничего путного не ожидала от меня Берита. Так ведь и я от нее вовсе ничего не ждала. Ну да притихнет, когда ей малость туго придется.

Так она, Вальборга-то, и сказала.

А ленсман ничего не слыхал и ничего не говорил.

Молодой был да такой довольный, что сиял от радости. В жене души не чаял. А по малом времени потребовал долг с Халла Бьерланна. Он, Халл Бьерланн-то, незадолго до того откупил хутор у братьев и сестер за немалую цену и влез в долги. А больше всех задолжал ленсману. И не думал он, что ленсман его со двора сгонит. Были они с ним шурья и жили в мире. И поехал он в Оммюнстранну, да пришлось ему сперва говорить с Вальборгой, а та прикинулась, будто знать ничего не знает. Съездил он еще раз, застал ленсманы и слезно молил его, но в ответ не было ему ни отказа, ни согласия. С тем и уехал. Тогда взялась за дело Берита и поехала туда. Поговорила с сестрою, но вскорости смекнула, что все это сестриных рук дело, как она того и боялась. Подбоченилась Вальборга и молвила:

— Почто ты попусту прибедняешься, Берита? Занеслась бы, как прежде, да сверху бы на меня и поглядывала.

Еще горше плакалась Берита, но Вальборга тут же прочь от нее, а с ленсманом и вовсе разговору не вышло. И уехала Берита ни с чем.

А в ту пору Ула Равалссон уже помер, и двор перешел к сыну. На других по многу шиллингов не пришлось, и Берите с Халлом проку от наследства было мало. Родственники и добрые люди помогли им обзавестись новым двором — купили они Гренсетвику. С год прошло, с два ли, а вышло, что опять их с ленсманом черт веревочкой связал. Выкупил ленсман долговую бумагу и прогнал их с хутора. На этот раз они за себя уж и не просили.

Но одна хуторянка сказала Вальборге, что если так и дальше пойдет, так все село станет за Бериту.

— За дрянь тебя считать будут! — сказала она, потому как баба была не из пужливых.

А Вальборга засмеялась и ответила, что она наперед знала.

— Коли вы не пужливые, так я и подавно нет, — сказала она и прибавила: — Горько любить того, кто тебя ненавидит. Тогда уж на многое пойдешь.

И пришлось Халлу с Беритой взять в кортому хуторок под Финнстадом. Не знали они, что хозяином-то и тут был ленсман. И до той поры не знали, покуда он не свел Финнстад и Оммюнстранну в один двор.

А Вальборга кому-то и скажи:

— Ничего мне так не хотелось, как чтобы Берита переехала сюда. Прямо-таки сам господь мне пособил. И буду я моим издольщикам справедливой хозяйкой. Не бог весть какие деньги с них возьму, бедствовать в Брекке не станут.

Бреккой тот самый хуторок звали.

Ребятишек у Бериты была куча, теснота в доме страшная, и они чуть не с голоду помирали. Не стала Берита просить у хозяев подмоги, охотнее у чужих одолжалась, а люди от всего сердца жалели ее и помогали, хотя время трудное и для самостоятельных хозяев и для всех. Прослышала о том Вальборга, но не смягчилась, а сказала:

— Знает, кому досаждает!