Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов

Перед вселением администрация отказалась вселять нас супружескими парами, а хотели девочку с девочкой, а мальчика с мальчиком. Невероятно сложно оказалось им доказать, что в общем-то мы – молодожены и сюда приехали праздновать свой медовый месяц. Дело в том, что перед отъездом мы с Майей так и не успели поменять наши паспорта на новые семейные фамилии, хотя сдали все необходимые справки в свой паспортный стол даже заблаговременно, но в итоге все, как всегда, как-то уладилось, и мы получили семейные номера. В тот, навсегда памятный, четвертый день нашего пребывания в санатории, включая день приезда, мы с Вадимом только вылезали из кровати со штампами автора «Демона» и «Мцыри» и лишь с тем, чтобы часа через два-три залечь в нее обратно после некоторого необходимого променада. Естественно, санаторно-курортный режим нами здорово нарушался, но было совершенно на него наплевать, а еду приносили друзья.

В тот самый последний августовский день друзья с закусоном к нам почему-то не казали носа; завтрак вкупе с обедом как-то незаметно пролетели мимо, и мы весьма основательно проголодались за требующими хорошей физической формы занятиями искренней любовью. Дотоле весьма дисциплинированная по натуре Майя стабильно являлась в корпус во все режимные часы работы столовой, несмотря на тот факт, что Марат, по нашему мнению, ее просто затаскал по узким горным тропам и крутым пыльным перевалам, стараясь побольше впечатлить любимую окружающей их природной экзотикой и гулкостью горного эха, когда он выкрикивал собственноручно сочиненные стихи. Их обоих подобные прогулки просто невероятно воодушевляли, а местные красоты приводили в полный восторг, и нам они очень-очень советовали, однако Вадим за себя и за меня тоже пообещал ребятам присоединиться к компании где-нибудь дней через десять.

Мы не успели как следует одеться, как вдруг в дверь сильно, торопливо и несколько истерически постучали. Вадим встал, открыл, и возбужденная, ярко-красная, как заход солнца над Красным морем, зареванная, растрепанная и слегка как бы растерзанная Майка со стонами, всхлипами и какими-то тряпочками в руках влетела к нам в комнату и лицом вниз упала на смятую неубранную постель. Мы просто оторопели, не зная, что и думать. Захлебываясь потоками слез, сотрясаясь в диких рыданиях, содрогаясь от какой-то непоправимой беды, Майка в конце концов выдала заикающуюся речь, что, по-видимому, ее любимый умер, утонул, никогда не вернется и его больше в жизни никто никогда не увидит.

Еще до завтрака Марат предложил ей сходить искупаться на местную речку. Речка та была достаточно бурной и каменистой, однако местные ребятишки в ней вовсю плескались. Сходить с ним она согласилась, но сама купаться побоялась. Итак, Марат лихо скинул одежду и обувь: майку, шорты и сандалии, поцеловал молодую жену и, по обыкновению своему, чуть-чуть рисуясь фигурой, лихо прыгнул в этот чертов омут, и больше его не видели. Ошалелая подруга уговорила аварских мальчишек искать его. Они честно ныряли почти весь день, но в итоге пришли к выводу, что Марата на глубине, видимо, сильно ударило о валуны и понесло дальше вниз по порогам. Майя сбегала и в соседний, вниз по реке аул, а потом, естественно, совершенно обезумела, заголосила дурным голосом, заломила белы рученьки, рьяно обцеловала одежду любимого и с ней прибежала назад к нам в санаторий. Дело было действительно серьезное, я жутко испугалась. Майечка так безутешно-горестно причитала по молодому мужу, так клялась в вечной к нему любви и верности, так умывалась горькими вдовьими слезами, что, ей-богу, сама чуть было не испустила дух, в горе обесточив всю свою жизненную энергию.

В том последнем дне уходящего от нас навсегда лета я почему-то очень настаивала, чтобы Вадим шел срочно звонить в Москву родителям Марата. Почему тот звонок казался таким важным, уже и не вспомнить, но, наверное, мне, глупенькой и наивной в свои девятнадцать лет, по-прежнему еще чудилось, что родители всегда могут что-то предпринять, поделать, решить, вернуть и повернуть все вспять, что-то исправить, изменить и предотвратить в судьбах своих детей. Как же я слепо ошибалась!

Майя валялась на кровати в истерике, и я боялась оставить ее одну, а Вадим упрямо отказывался идти разговаривать с администрацией лечебно-профилактического заведения, которая владела единственной на весь санаторий телефонной линией, однако упорно и упрямо не допускала к ней лечащихся и отдыхающих курортников, как если бы она была особо сверхсекретной.

– Это был особый, трагический и страшный случай. Конечно же, они поймут и пойдут навстречу. Ты им только хорошенечко объясни… Да чего же тут выжидать-то?! – горячо убеждала я мужа.