Норвежские сказки

       Они чинно шли по лугу, и ни один не отбился от стада даже на полшага. Но едва только Пер дошёл до леса, как зайцы, словно за ними неслась стая гончих, бросились врассыпную, кто куда. Пер с ног сбился, гоняясь за ними, да где там! Разве зайца догонишь!

       Целый день бегал Пер по холмам, по горам, но не поймал даже самого маленького зайчонка.

       Так и вернулся он в королевский замок один, без стада.

       А в замке его уже поджидал палач с острым ножом в руках. Палач вырезал у Пера из спины три ремня и бросил его в змеиный ров.

       Одним словом, что король пообещал, то Пер и получил.

       Прошло немного времени, и стал средний брат Поль собираться в путь-дорогу. Тоже легкой работы захотел.

       Уж как только отец его не отговаривал! Но Поль, так же как и Пер, и слушать его не стал. Вскинул Поль дорожный мешок за спину и пошел наниматься в королевские пастухи.

       Ну, про это и рассказывать долго не стоит. Всё, что случилось с Пером, случилось и с Полем.

       По дороге увидел он ту же самую старуху и пожелал ей, так же как и его старший братец, простоять, не сходя с места, ещё сто лет.

       Потом он пришёл в королевский замок, нанялся в пастухи, утром вышел из ворот замка с целым стадом, а вечером вернулся в королевский замок без единого зайца.

       Ну и дальше всё было точь-в-точь, как с его старшим братом: вырезали у Поля из спины три ремня, а самого его бросили в змеиный ров.

       Пришло время Эспену собираться в путь.

       — Чем я хуже братьев? — говорит Эспен.— Зайцев пасти — дело не трудное. Лежи себе, полеживай, грейся на солнышке да по сторонам поглядывай. От такой работы грех отказаться.

       — Да что ты, сынок! — говорит ему отец.— Не берись не за свое дело, не по тебе эта работа. За таким зверем, как заяц, не то что бегать — птицей летать надо. А ты, как муха, прилипшая к смоле, ползаешь. К ногам у тебя словно гири стопудовые привязаны. Зайца поймать — не то что блоху рукавицей убить. Пропадёшь ты, как пропали твои старшие братья. Лучше бы ты дома сидел. А работа и здесь найдётся.

       Но Эспен и слушать отца не стал. Не долго думая вскинул он дорожный мешок за плечи и отправился в путь.

       Шёл он, шёл и порядком проголодался. Вдруг видит — у дороги стоит пень.

       «Вот сяду я на этот пенёчек да и подкреплюсь немного»,— думает Эспен.

       Подходит — что за диво! — старуха носом в пень вросла.

       — Добрый день, бабушка! — говорит Эспен.— Что это ты тут стоишь? Носик свой точишь?

       — Какое там — нос точу! Хотела я себе щепок наколоть, обед сготовить,— говорит старуха,— да и попала невзначай носом в щель. Сто лет возле этого пня стою, сто лет не пила, не ела, и никто меня не пожалел, ты первый ласковое слово сказал. Сослужи мне, добрый человек, службу, помоги нос вытащить, а уж я тебя отблагодарю, в долгу не останусь.

       Ну, Эспен живо скинул мешок, вогнал в расщелину пня толстый клин — старуха и вытащила нос из щели.

       — А теперь, бабушка,— говорит Эспен,— давай закусим. Самое время сейчас завтракать.

       Достал Эспен из мешка хлеб и сало и протянул старухе.

       Сами понимаете, уговаривать её не пришлось — за сто лет порядком проголодалась!

       Поела старуха как следует и говорит:

       — Ну, парень, ты меня пожалел, от беды избавил, и я тебя пожалею, от беды спасу. На вот возьми эту дудочку. Эта дудочка не простая. Свистнешь в один конец — все от тебя мигом разбегутся, свистнешь в другой конец — все к тебе назад прибегут. Да к тому же эта дудочка никогда не потеряется: продашь ли ты её, или обронишь, или выманят её у тебя,— она всё равно к тебе вернётся.

       — Вот это подарок! — говорит Эспен.— Спасибо тебе, бабушка!

       Он засунул дудочку поглубже за пазуху,— потому что хоть и волшебная она, хоть и не мог никто её украсть, а всё-таки лучше её от чужих глаз подальше припрятать,— потом распрощался со старухой и пошёл своей дорогой.

       Приходит он к королевскому замку, а там его как раз и ждали. Король сразу нанял его в пастухи, положил ему хорошее жалованье и даже пообещал отдать за него принцессу, если только он будет исправно пасти зайцев.— Ну, а если не убережёшь стадо,— сказал король,— тогда пеняй на себя: вырежут у тебя из спины три ремня, а самого тебя бросят в змеиный ров.

       — Что ж, согласен! — сказал Эспен.— А теперь давайте-ка мне скорее ужинать, а то с дороги я очень проголодался.

       Поел Эспен, поспал, а утром, чуть свет, повёл зайцев на луг. Да прежде чем за ворота замка выйти, говорит королевским слугам:

       — А ну-ка сосчитайте ваших зайцев, что-бы потом лишних споров-разговоров не было.

       — Чего там считать,— говорят ему слуги,— они у нас давно пересчитаны. Ровным счетом девяносто девять зайцев.

       — Ну, девяносто девять так девяносто девять.

       Ушёл Эспен.

       А король, чуть только закрылись за ним ворота, приказал сейчас же точить нож, да поострее! Король отлично знал, что никакому пастуху не уберечь зайцев, будь их девяносто девять, или сто, или десять — всё равно.

       Тем временем Эспен преспокойно пас себе зайцев.

       Зайцы шли по лугу так чинно и послушно, словно они были не зайцы, а смирные овечки. Ни один не отобьётся, не вырвется, все друг к другу жмутся, один другого держится.