Норвежские сказки

— Да и не могли, вот тебе крест! Я-то уж знаю! — опять заговорила знахарка. — Вот там, в поселке близ Христиании я знавала одну женщину. У нее был ребенок, и она уж так носилась с ним, так носилась, и крестила его и обкуривала всячески, потому что там у них больно нечистое место было — господи спаси мой язык! Но вот раз ночью лежит она на постели с ребенком, а муж напротив. Вдруг он просыпается и видит — в горнице вспыхнул словно красноватый огонек, как будто кто разгреб уголья на шестке. Так и есть. Как глянул муж туда, так и увидал там старика: сидит у печки и уголья разгребает. Уродливый такой, страшный, с длинной бородой. Когда в горнице стало посветлее, он и давай тянуться руками к ребенку, да не мог достать до него из своего угла, хоть руки-то у него и вытянулись до самой середины горницы. Так и не достал, а долго старался. А мужа той женщины такой страх взял, что он ни жив ни мертв лежал. И вдруг слышит за окном голос: «Пер, скоро ты?».

«Ах, заткни глотку! — отвечает старик, что сидел у печки. — Тут так постарались над ребенком, что я поделать ничего не могу!»

^{…и хорошенько высечь березовой розгой, да так три четверга кряду.}

«Ну, так выходи сам!» — отозвалось за окном. Это была баба старика, которая поджидала его с ребенком.

— Нет, ты взгляни только на этого славного парнишку! — сказала вдруг вкрадчиво знахарка и вынула из колыбели проснувшегося ребенка, который сопротивлялся ласкам незнакомой женщины и собирал губы в гримасу в ответ на ее слащавые ужимки. — Он такой беленький, чистенький, как херувимчик. Кости у него мягковаты, это правда, но сказать, что это подкидыш!.. Врут они все, кто говорит это, вот тебе бог! Это просто «порча»! — сказала она убежденным тоном.

— Тс! Тс! Кажется, кто-то стучит в дверь! Ох, господи, вдруг это муж вернулся! — сказала баба, испугавшись, что муж застанет ее распивающей кофе со знахаркой, кинулась к двери, растворила и выглянула. Но на крылечке сидела только пестрая кошка и чистила свои лапки после весенней охоты в ольховой рощице. Стучал же дятел, лепившийся по солнечной стене избушки и долбивший ее клювом, выпугивая из щелей сонных насекомых. Он ежеминутно вертел головой, точно высматривая кого, на самом же деле поджидал только апрельского дождичка.

— Кто там? — спросила знахарка и, узнав, что никого нет, продолжала: — Оставь дверь отворенной, тогда к нам будет светить солнышко и мы увидим твоего мужа, когда он станет подъезжать. Он ведь с той стороны вернется?

— Он отправился с санками за прошлогодним листом для коз! — ответила баба. — Боюсь, как бы он не застал нас тут. В последний раз, когда он узнал, что ты тут была у меня, он так осердился, что просто страсть. Сказал, что лучше даст мне немножко денег, чтобы я могла пойти с ребенком к доктору. А наговоров и всякого колдовства он знать не хочет, — учен больно. Ни во что такое не верит с тех пор, как стал водиться с Иоганессеном, школьным учителем.

— К доктору! Тьфу! — отплюнулась знахарка. — Да разве беднякам ходить по докторам? Приди-ка к нему без дорогих подарков, он накинется точно на собак, а не на людей. Помнишь, что было с Гертрудой Костебакен, когда она лежала при смерти после родов? Небось не хотел ехать к бедной бабе — в гостях пировал у судьи! Уж припугнули его епископом, тогда только поехал. Да поздно — Гертруда-то кончилась. Нет, тащить этакого младенца к доктору! Да помилуй и спаси бог!.. Но мне-то, впрочем, ступай себе! — насмешливо прибавила она. — Но если только он поможет хоть на волос — пусть мне никогда больше не вылечить никого на этом свете! Не смыслят они ничего в порче; об ней в книжках не пропечатано, они и не знают против нее средств. Оттого и не дают ни порошков, ни травы, — знают, что толку не будет. Нет, тут надо заговорить да олово вылить!..

— Давай же мне ложку для литья, — начала она уже другим тоном, — пора; к полудню дело. Мы лили два раза, так надо и третий, а то еще хуже выйдет. У ребенка порча, только их ведь девять сортов. Да-да, я уже сказала тебе, и ты сама видела, что ни тролли, ни водяные тут ни при чем. В первый четверг вышел у нас человек с рогами и хвостом. Это тролль; значит, он не виноват. А в последний раз вышла водяница. Ты сама своими глазами видела. Значит, порча и не от них. Теперь у нас опять четверг; что-то выйдет? Теперь уж скажется, кто причиной. На вот, возьми ребенка, — сказала она, отдавая его бабе, — а я выпью кофейку, да и за дело.

Когда кофе был выпит и разбитая чашка с заклепкой отодвинута с обычными благодареньями в сторону, знахарка подошла к печке и задумчиво достала из-за пазухи рожок, заменявший табакерку.

— В последний четверг олово-то у нас все вышло, так я в семи приходах побывала, да наскоблила олова с церковных окон, и все в полночь. Это и для души, и для тела хорошо, — пробормотала она, высыпая из рожка в ложку немножко олова, с таким трудом добытого ею, по ее словам.

— А ты запаслась в полночь водой из ручья, что течет на север? — спросила она затем бабу.