Норвежский детектив

— Не забудь прополоскать рот перед уходом!

Гуннар встал. У него перехватило дыхание, Ригмур небрежно махнула ему на дверь:

— Пока, пока!

— Пока, чертова ведьма!

Он был недоволен собой. Сдержанность произвела бы сейчас более сильное впечатление. Но так или иначе, а он покинул поле боя с чувством собственного достоинства — сенатор в тоге, поднявшийся на Римский Форум после скандала в курии.

Дверь в гостиную захлопнулась. И тут же в холле послышался звук падения и вопль боли.

Ригмур распахнула дверь. Гуннар лежал на полу в неудобной позе, он стонал, ухватившись рукой за щиколотку. Ригмур презрительно засмеялась.

На пороге гостиной валялся Пэк, вид у него был жалкий. Мирт выбежала из угла, где она пряталась.

— Папа, ты ушиб Пэка! Его надо перевязать!

— Пэка тебе жалко, а меня нет! — Гуннар с трудом поднялся и прихрамывая пошел к двери. Черт, как больно! Со стоном он повернулся к дочери — Мирт, я больше не желаю видеть в доме эту куклу! Тебе понятно?..

Но Мирт с Пэком на руках уже скрылась в ванной, где висела аптечка.

Через минуту она в детской накладывала Пэку повязку. И с одобрением смотрела в черные глазки-бусинки. Но вот и они скрылись под бинтом.

* * *

Директор Гуннар Грам работал. Перед ним на большом письменном столе лежала пачка рисунков, сделанных в рекламном бюро. На верхнем были изображены два человека, державшие картонный плакат. На плакате было написано:

У выбирающих картон,
несомненно, есть резон
выбрать Крафт-картон!

Не может быть, с ужасом думал он. Не может это быть делом моей жизни!

Гуннар взял другой рисунок и застонал, как раненый зверь. Этот был еще хуже, чем первый.

Рисунок изображал семейную идиллию в современной квартире, текст гласил:

Крафт-картон
и только он
принесет гармонию в дом!

Гуннар схватился за голову. Может, у меня сотрясение мозга после утреннего падения в холле? Неужели я действительно пятнадцать лет занимаюсь этим бредом?

Он взял третий рисунок. На нем на фоне пирамиды Хеопса были изображены верблюды и пальмы. Текст был такой:

Крафт-картон не знает износа,
подобно пирамиде Хеопса!

Ладно, видно, судьбе угодно, чтобы я сегодня сошел с ума. Ну-ка, посмотрим, в какой день директора Гуннара Грама поразил душевный недуг? Он бросил взгляд на настольный календарь. 29 сентября. День архангела Михаила. Та-ак…

Гуннар выкинул рисунки в корзину для бумаг. Архангел Михаил? Кажется, это он в свое время пробудит людей от земного сна? Здесь дышать нечем! Я сейчас задохнусь!

Он открыл окно, и прохладный сентябрьский воздух наполнил его легкие. Это помогло. Глаза Гуннара отдыхали на красной листве. Осень так успокаивает. Мгновение в его душе почти царил мир. Но только мгновение.

По тротуару в желтом осеннем пальто от Диора приближалась Война. Она шла, стуча острыми каблучками. Шла к нему, вот она уже открыла парадную дверь.

Что еще ей взбрело на ум? Гуннар в отчаянии опустился на стул. Хорошо хоть, что сегодня она не в шубке!

Шубка… Он с ужасом вспомнил ее недавний, первый приход к нему в контору. Это было две недели назад. За несколько коротких минут Гуннар снова пережил тот визит Бибби, который показался ему кошмаром.

Она впорхнула к нему в кабинет без доклада, когда секретарша куда-то отлучилась. На ней была норковая шубка. Шок, вызванный ее появлением, был так велик, что он не обратил внимания на ее наряд, не совсем обычный для этого времени года, хотя сентябрь в Норвегии бывает иногда достаточно холодный.

— Привет, Гуннар! Я тебе помешала? — Целомудреннейшая улыбка святой.

Он вскочил. Ведь он строго-настрого запретил ей приходить сюда, кабинет директора — табу для любовницы. Но он не успел вымолвить ни слова.

Шубка скользнула на пол — так умеют снимать норку только манекенщицы. Под шубкой на Бибби оказался вполне летний туалет: перламутровые чулки, красные серьги, остроносые туфельки на высоком каблуке и духи «Mon amour». И больше ничего!

Он отступил на шаг и поднял руку, словно желая избавиться от наваждения. Она с удивлением посмотрела на него:

— Что с тобой, дорогой?

Наконец Бибби поняла причину его смятения. Она глянула на себя и сказала по-детски смущенно и простодушно:

— Кажется, я забыла надеть платье? Господи, какая я стала рассеянная!

— Бибби! Ты совсем?.. — Эти слова вырвались у него, как пузыри изо рта утопающего.

— Да, — невозмутимо ответила она. — Я совсем…

Мягким кошачьим движением Бибби села на край стола и раздвинула колени.

— Иди ко мне, — шепнула она.

Настольный календарь упал на пол, письмо фирмы «Эбсен-Эбсен» закружилось в воздухе.