Норвуд

– Нет, на самом деле, я писарь из городской ратуши…

Блэлок сложил ладони на животе, оттопырив острые локти в стороны, и расхохотался. Он трясся, запрокинув голову, а его высокая нескладная фигура походила на огромную уродливую змею.

Выстрел. Арбалет в сторону. Клинок из ножен.

Вампир не глядя отбил болт рукой, и тот, переломившись, упал в пыль.

Пять шагов. Скрип сапог. Капля крови на камзоле.

Сейчас я не видел ничего, кроме небольшого красного пятнышка, куда должно было войти остриё. Весь остальной мир размазался и перестал существовать, а сам Блэлок превратился в сгусток темноты.

Выпад. Боль. Удушье.

Сердце стучало прямо по барабанным перепонкам, и этот ритмичный гул возвратил восприятию чёткость. Вампир одной рукой перехватил мою кисть, с зажатым в ней Клинком, а другой – поймал за шею. Опять.

– Не очень честно ты хотел поступить! – возмутился упырь, раздувая ноздри. – Нехорошо!

– Извини… – кое-как прохрипел я.

– Нет! – глаза Блэлока расширились и слегка вылезли из орбит. – Я вспомнил! Ты уже второй раз за сегодня меня разочаровал!

Пальцы сжимали горло всё сильнее, и дышать стало совсем невозможно.

– Сперва, почувствовав твой аромат, – продолжал упырь, – я просто обрадовался. Потом, когда увидел кто ты, понадеялся, что состоится моя любимая забава – охота на интерефектора…

Внутри головы будто раздувался пузырь, сквозь который слова пробивались с большим трудом.

– А ты подвёл меня! – хватка слегка ослабла. – И почему-то не попытался ускакать на лошади, когда была такая возможность… А я так хотел почувствовать сладость погони за добычей…

– Могу сейчас, – я с трудом пропихнул слова через саднящее горло. – На лошадь…

– Поздно, – упырь поджал губы. – Настрой пропал… Вот зачем ты остался?

Я со свистом втягивал воздух, пытаясь прогнать темноту перед глазами.

– Не знаю, наверное, просто по глупости…

– По глупости? – вампир облизнул с губ запёкшуюся кровь. – Тогда ты всё-таки настоящий интерфектор…

Он рывком притянул меня поближе, большим пальцам отвернул подбородок и вонзил клыки в шею. Острые и тонкие, они сделали два аккуратных, безболезненных и почти привычных прокола. Опять. Снова. В третий раз.

Глава 29

Одно окно в нашем доме было закрыто витражом – роскошь для не самого богатого квартала. Обычно, люди довольствовались простыми деревянными ставнями, и вся улица целый год – не меньше – завистливо обсуждала это приобретение отца.

Небольшие кусочки цветного стекла, сложенные причудливым образом, рассказывали целую историю о дружбе, вражде и обмане. На хрупкой картине рыцарь в белом доспехе протягивал руку поверженному противнику, в другой сжимая длинный меч, пронзавший светловолосую красавицу.

Отец говорил, что это история древнего короля – могучего воина, завоевавшего несколько оазов при помощи колдуньи. В качестве оплаты кудесница хотела всё больше и больше и даже потребовала лишить жизни королевского побратима. Тогда почти обезумевший правитель выхватил у друга меч, но оружие оказалось непростым и развеяло злую волю, а разъярённый воин обратил его против красавицы…

Витраж разбили во время беспорядков – город и так закипал из-за беженцев с островов, которые якобы принесли с собой Жёлтую пагубу, а тут ещё пошлину на соль подняли… В общем, когда под окнами схлестнулись мукомолы с кузнецами, кто-то из недовольных метко швырнул камень, обрушив на пол и древнего короля, и его друга, и даже красавицу-колдунью.

Я хорошо запомнил этот момент – тётушка Ясуи, которая тогда пряталась у меня, вскрикнула, а маленькие стекляшки медленно, словно лёгкие осенние листья, упали прямо под ноги.

Сейчас я будто снова оказался там, в комнате с витражом, но теперь кусочки мозаики вели себя совершенно по-другому. Они взлетали с пола и, покрутившись перед моими глазами, с хрустом вставали на положенное им место.

Некоторые настойчиво кружились вокруг, задевая острыми краями. Они вынуждали вспоминать слова и целые фразы, услышанные в последние дни. Перед взором проносились события и люди, а части постепенно складывались в целое.

Я уже понимал, что на витраже больше нет знакомых с детства персонажей – теперь там изображён кто-то другой. Сердце застучало быстрее – ещё чуть-чуть и последние цветные кусочки займут правильное положение.

Зиявших пустотой провалов становилось всё меньше – совсем скоро я узнаю что-то важное. Ещё немного…

Глаза начали слезиться от напряжения, а шея занемела до боли – осталось несколько мгновений…

Совсем чуть-чуть…

Миг.

Последний фрагмент со звоном закрыл пустоту, и чтобы увидеть картину, мне нужно было только смахнуть слёзы. Одно движение, но к рукам будто подвесили камни! Крик отчаяния застрял в глотке, боль в шее стала почти невыносимой, однако я сумел – ладонь легла на глаза, смахивая солёную влагу…

Свет.

Вместо целого витража я увидел небо – безоблачно синее и манящее.