Носитель фонаря (СИ)

Девушка просыпала перья над собой – и те, кружась, сплелись в платье, не сарафан, очень изящное, похожее на свадебный наряд кинозвезды. Несколько перьев легли на кудри девушки изящным венцом.

– Чем же наградить тебя? – задумчиво спросила лебединая царевна.

– Смертью! – откликнулись ее товарки, и их перья словно налились чернотой, а глаза засверкали. – Вора нужно наградить смертью!

– Да? – с сомнением спросила царевна. – Ну, не знаю… он хорошенький.

И тут она потянулась ко мне – и поцеловала. Прямо в губы. Я от неожиданности отшатнулся, и царевна изумленно распахнула очи. Мда, неловко вышло.

– Извините, – сказал я. – Это эффект неожиданности. Можно попробовать еще раз.

Царевна рассмеялась, и столь же заливисто рассмеялись и ее подружки, опять вернувшие себе непорочную белизну.

– А ты – смешной! – отсмеявшись, сказала царевна.

«Получено достижение «Смешной»

– И вот тебе – моя награда, – царевна кинула мне мешочек, такой же, как выпадает с лутом, и, крутанувшись на одной ножке обратилась в птицу, после чего взмыла в небо на широких белых крыльях. За ней потянулся и остальной клин.

Я открыл мешочек и достал оттуда маленькую желтую плюшевую обезьянку с ключиком в спине. Повернул ключик – обезьянка задергалась, и я положил ее на траву. Обезьянка неуклюже несколько раз кувырнулась через голову – с каждым разом все медленнее и неувереннее, после чего замерла, завод кончился. Я осмотрел ее еще раз. «Веселая обезьянка, рассмешит любого». Непередаваемый и нетеряемый объект. Тут меня толкнули в спину чем-то твердым, и я обернулся – за мной стояла карусельная лошадка.

На обратном пути лошадка уже не придуривалась, а открыто летела , уворачиваясь от пухлых белых одинаковых облачков, которые подушками плавали не так уж высоко над лужайкой, а когда под нами замелькал торговый квартал Лоди – свечой рухнула вниз и с деревянным спелым щелканьем встала в пазы на карусели.

Тинь-динь-динь-дон!– констатировала шарманка.

– Ну, что там у нас? – спросил Ратон. – Неважно, главное, титул дали. Вообще большинство возвращается ни с чем, некоторые – со случайным титулом, некоторые помирают, есть риск схлопотать травму, но бывает, что люди и с наградами возвращаются.

– Мне тоже дали награду, – сказал я и показал Ратону обезьянку.

– Я же не говорил, что «с хорошими наградами». Хотя, может, и пригодится как-нибудь, тут ведь никогда не знаешь когда тебе повезет и что вообще к чему.

– На сто сорок втором уровне тоже не знаешь?

– Уверяю тебя, на сто сорок втором в этом плане все еще хуже, чем на сороковом.

Глава 26

По плану остальные достижения ждали меня в Ноблисе, но переночевать мы решили в Лоди, ибо, как мудро заметил Ратон, что бы не сэкономить, если можно сэкономить, а постоялые дворы Лоди были в этом плане куда милосерднее, чем гостиницы Ноблиса. После того как Ратон, основательно до того ознакомившийся с лодийской кухней, вытянулся на своей койке и вывалился из Альтраума, я попытался заснуть, но никак не спалось, словно я разучился это делать.

Я закрыл глаза и прочитал себе большую убаюкаивающую лекцию о том, что завтра будет трудный день, что новые испытания тела и духа нужно встречать непременно выспавшимся, что бодрый, полный энтузиазма Нимис справится со всем куда лучше Нимиса вялого, унылого и ни к чему не пригодного, но все эти увещевания пропали втуне – спать совершенно не хотелось. Пришлось смириться с обстоятельствами и отправиться на ночную прогулку по Лоди.

Прогулка эта обещала мало интересного – за ужином Ратон вкратце обрисовал мне положение здешних дел.

Лодь была городом, который охотно брался за все и ни в чем не достигал особых успехов. Тут был порт, но основные риверрийские торговые маршруты все шли через Мантис, потому что по материку от Лоди было не так-то просто добраться до крупных торговых центров за отсутствием судоходных рек и хороших дорог. Тут была верфь, но строились суда на ней не так, чтобы часто – заказчики предпочитали Глаувиц под Аммелем, портальным городом, от Аммеля же доскакать до верфей Глаувица можно было за час на хорошей лошади. Лодь считалась курортным местечком, но холодные воды Серого океана не располагали к купанию – приезжие ограничивались бултыханием в мелководном Лодийском озере и развлекались в основном питьем местных минеральных вод, источники которых били по берегам озера, распространяющего в связи с этим на всю локацию ощутимый запашок сероводорода.