Носитель Искры. Тигр в волчьей шкуре (СИ)

Лаз понимал, что по-настоящему вывести из игры сотню Мастеров империи во главе с Акволем было нереально. Его лианы-убийцы, прорастающие на абсолютно любой энергии и поглощающие всё вокруг были, конечно, жутким заклинанием, но далеко не идеальным. Во-первых, только на такой благодатной почве как формация и тела поддерживавших её Мастеров они могли показать настолько феноменальные результаты. Барьер, пусть и был мощным, значительно уступал фантомному волку как по количеству, так и по плотности использованной энергии, а люди внутри, хоть их и было много, удобрением были на порядки худшим, чем подчинившие души маги. Лианы, мгновенно загибающиеся без притока огромных объёмов энергии, не успели бы прикончить и десятую часть людей, прежде чем их бы сожгли. Во-вторых, сотня Мастеров уж как-нибудь да смогла бы разделить обязанности, отправив часть сил на подмогу культу, а часть на защиту народа под куполом. Ну а в-третьих, неуязвимой его магия казалась лишь поначалу. Не существовало абсолютной магии, даже магия Хаоса не была совершенна. И первую формацию удалось так просто уничтожить лишь потому, что Мастеров внутри неё удалось застать врасплох и они проморгали момент, когда лианы ещё не успели набрать силу.

Однако ничто из этого было не важно, поскольку целью Лаза было всего лишь отвлечение. Снизить нагрузку на себя, уменьшить давление, зашкаливавшее и без имперцев. Пока те разберутся с лианами, он успеет устранить ещё формацию-другую, а потом придумает ещё что-нибудь. А люди, которые могли умереть и скорее всего умерли бы в процессе… теперь они Лаза уже нисколько не волновали. И слова Сивиллы, хоть и затронули определённые струны его души, всё-таки полным психопатом Мастер Хаоса не стал, ни на секунду не изменили его планов и не заставили сомневаться в правильности принятых решений. Люди умирают. На войне умирают ещё больше. А происходящее ничем иным, как войной, назвать было нельзя. Так что эти смерти стали бы лишь побочными эффектами войны, как и сотни тысяч и миллионы тех, что случатся, когда начнётся обещанная Лансом мировая война с культом. Ну а то, что среди присутствовавших были аристократы, богатые промышленники и высший чиновничий состав, Лаза не интересовало тем более.

Сейчас его интересовало другое: что делать дальше. Бегство в целом представлялось правильным выходом. С учётом его способностей угнаться за Лазом сейчас не смог бы и земной истребитель двадцать первого века. Вот только куда ему убегать? И зачем? И хотел ли он этого вообще? Перед ним был враг, которого он хотел уничтожить много лет. Те, по чьей вине его мир, Землю таковым миром он уже давно не считал, погрузился в пламя тотальной войны, и из-за кого его собственная жизнь в том мире окончилась, даже не успев нормально начаться. И, хотя это и не было правдой, для Лаза именно культ был повинен в смертях всей его семьи, всех друзей и вообще всех знакомых, поскольку именно из-за устроенного культом перемещения между мирами он пропустил четыре века истории.

И ещё, конечно же, была «богиня», отправившая его душу в иной мир. Рождение на Люпсе обернулось не только бесконечными страданиями для него лично, но и смертями многих близких ему людей. А ещё, если задуматься, именно он и его действия стали, по сути, отправной точкой для начала той самой войны, ведь не призови он монархов для первого континентального саммита, у культа не появилось бы причины раскрывать себя. В итоге рождение одного-единственного ребёнка в семье кристорских аристократов можно сказать привело к миллионам смертей по всему Люпсу. Так что «богиня» и правда была целью его ненависти номер один.

Хотя в каком-то смысле он, как это не парадоксально, даже был ей благодарен. Ведь, родившись как Лазарис Морфей, он повстречал Айну и теперь, как оказалось, у него появилась дочь. Вот только нельзя сокрушаться по тому, о чём не знаешь. Если бы он не переродился или между душами, его и принцессы каганата, не образовалась та странная связь, он бы и не узнал о том, чего лишился. А сама Айна без этой связи, возможно, прожила бы куда более радостную жизнь, пусть и не отмеченную той поистине магической любовью.

Другой вопрос. Куда ему убегать? Не в смысле под каким деревом схорониться от погони, а глобально. Что его держало? Место? Люпс? Нет, за четыреста лет он наверняка кардинально изменился, даже если он в итоге вернётся, это будет уже совсем не тот мир, что он помнил. Сфарра? Нет, этот мир ещё не успел стать ему родным и уже вряд ли успеет. Земля? Ну это было даже смешно. Тогда, может быть, люди? Если люди, то только Айна, Фауст и его ещё не рождённая дочь, все остальные в любом случае либо были мертвы, либо давно забыли о нём.