Носитель Искры. Тигр в волчьей шкуре (СИ)

Но Лаз осознавал справедливость слов его друга. Такой как сейчас, ставший намного более циничным, хладнокровным и жестоким, чем был когда-то, он для них окажется чужим. Да, Айна примет его любым, потому что любит. Да, Фауст с его отношением к жизни рано или поздно свыкнется. Даже его дочка, которую Лаз несмотря на произошедшие с ним изменения, всё равно безгранично любил просто за то, что она была его ребёнком, вероятно в итоге поймёт, что он стал таким ради неё.

Вот только нужен ли он им такой? Он изменился, но не стал идиотом и не заработал амнезию. И мог понять разницу между до и после слияния с Хаосом. Не лучше ли было им запомнить его таким, каким он был раньше? Навечно сохранить в памяти его лучшую версию, чтобы потом, когда его дочка родится, рассказывать ей о папе с улыбкой и слезами тёплой грусти на лице? Ну вот они воссоединятся. И что потом? Даже если он попытается притвориться собой прежним, так что никто другой ничего не заметит, от лучшего друга и любимой женщины спрятаться не получится. И они, а потом и его дочь, увидят его таким, каким он стал. Считающим нормальным убить несколько тысяч человек чтобы выиграть пару минут времени. Вгрызающимся в лица врага, чтобы во время высасывания энергии они страдали как можно больше. Готовым начать мировую войну уже не ради спасения близких людей, а ради банальной мести.

И последний вопрос, зачем ему убегать? Да, он мог сбежать и после, уже не связанный вообще никакими ограничениями и обладая невероятной силой Хаоса, устроить культу вечный кошмар по лучшим заветам партизанских войн. Но Лаз, после того как столько раз уже прятался, играл чужие роли и играл в поддавки, больше не хотел этого. Он устал. Смертельно устал. И слияние с Альтер-эго этого не изменило. Да, его жажда власти и силы стала куда сильнее, но этого всё равно было мало. Тридцать последних лет казались ему тремя тысячами. Сколько в них было боли? Сколько было лишений? Сколько было терзаний? Из-за него умерла его мама. Он убил своего лучшего друга. Он заставил девушку, которую был готов любить до конца жизни, считать себя чудовищем и в итоге стал им, за несколько лет унеся жизни двадцати с лишним тысяч ни в чём не повинных людей. Мировая война… теперь уже, похоже, две мировых войны. Сколько всё-таки судеб было сломано и оборвано по его вине? Да, сейчас, после слияния с Хаосом, вес этих судеб, давивших на его плечи, многократно сократился. Но десятая доля от тысячи тонн ломала кости ничуть не хуже, чем полная тысяча. Он прошёл путь от человеколюбивого и в чём-то даже наивного человека до практически полного психа, но он не стал бесчувственной машиной. И умереть сейчас, противостоя своему главному врагу в открытом бою… было бы… правильно?

Ему незачем было убегать. Некуда и не к кому убегать. Наоборот, он хотел остаться, сразиться в неравном бою и в итоге умереть, напоследок отгрызя лицо гадине, что обрекла его на тридцать лет пыток. Так что ему мешало? Всю ту долгую минуту, что он расправлялся с первыми Мастерами, атаковал Ланса и «богиню», отправлял в цель ракеты с дьявольскими лозами на борту, угрожал врагу и строил тактику, Лаз задавал себе этот вопрос. И в итоге единственным ответом, что ему пришёл, было: «Ничего».

А значит можно было больше не сдерживаться.

* * *

Дворец внизу и все окружающие его постройки рухнули и были сметены на сотни метров в стороны от колоссальной по мощи вспышки энергии. Барьер, защищавший людей, промялся сверху и навис над головами изрядно перепугавшихся аристократов и слуг буквально метрах в десяти. К счастью, это не было ни направленной атакой, ни последствиями взрыва. Лишь побочным эффектом от одного из сильнейших за всю историю планеты единичного заклинания. Небольшая на фоне громадных построек замкового комплекса, сотенных толп Мастеров в воздухе и тысячных толп людей на земле четырёхкрылая фигура исчезла в этой вспышке, чтобы, когда энергия успокоилась, появиться вновь в виде пятидесятиметрового гиганта. В отличие от формаций, он выглядел, да и был на самом деле, совершенно реальным, и от того его горящие огнём глаза казались в десять раз более жуткими. А затем над полем боя разнёсся странный, полный не ярости, но какой-то неизбывной грусти и усталости, голос.

— На мой последний вздох…

Ещё один взрыв энергии, на этот раз бывший уже полноценной атакой и вот огромная фигура уже сцепилась с одним из волков. Ударная волна снесла с чудом уцелевшей колокольни внизу огромный медный колокол. И сложно было представить, что это, по большому счёту, была битва не плоти, но заклинаний, настолько сложных и многосоставных, что их уже нельзя было отличить от реальности. Руки гиганта вцепились одна в шею волка, а вторая в хребет, и изнутри формации раздались вопли боли. Алый фантомный зверь, распахнув пасть, на секунду засиявшую густо-жёлтым, вцепился крылатому монстру в ногу. Ещё три подоспевших формации сжали в челюстях, наполненных сильнейшими атакующими заклинаниями вторую ногу, предплечье левой руки и одно из крыльев.