Носитель судьбы

Влажный язык толщиной с мою ладонь снова выскользнул из пасти, а потом разошелся надвое, открыв желтоватое жало, похожее на клинок стилета. Голова отклонилась назад на изогнутой шее, а я нащупал копье, зная, что не сумею им закрыться.

И тут на меня свалился звук флейты. Столь мощный в этой пещерке, словно играл великан, выплевывая резкие звуки колыбельной для Скорбной Госпожи. Змей развернулся и бросился в ту сторону, откуда доносилась музыка. Бенкей, продолжая играть, вскочил в щель в стене, из которой мы пришли. Голова чудовища ударила в дыру коридора, посыпались куски скалы, но музыка продолжала литься. Слепой змей отдернул голову и ударил снова, и при каждом его ударе сыпались обломки, а голова втыкалась в дыру все глубже, пока не проникла туда и не стала погружаться в коридор, откуда все еще доносились звуки флейты Бенкея.

Голова и кусок туловища проталкивались в глубь коридора, но остальное тело продолжало лежать в скользких сплетениях на дне пещеры, двигаясь и свиваясь. Я сделал единственное, что мог – поднял копье и воткнул в выпуклый, как борт лодки, бок, что скользил мимо меня. Движение змея едва не вырвало копье из моих рук, но острие распарывало толстую шкуру и тело, гнущееся, будто щупальце кальмара. Я слышал ужасающий рык из глубин коридора, но тварь не могла развернуться в тесноте, а могла лишь переть вперед, вспарываясь о мое копье. И из глубины я все еще слышал звук флейты, а потом крик Бенкея: «Вернись за мной, тохимон!» – совершенно отчетливо, словно он находился за стеной, а голос его еще долго вибрировал под сводом.

Туша змея все быстрее всовывалась в щель, брызгая кровью из раны, тянущейся за острием копья до самого сужающегося кончика, который даже не спрятался в коридоре, а бессильно свисал, торча на добрых восемь локтей, и не двигался. И мне казалось, когда я входил в следующий коридор, что я продолжаю слышать проклятую колыбельную:

Porque te vas…
Porque te vas…
Porque te vas…

Я брел вьющимся коридором и снова слышал шепоты, но отвечал им проклятьями. Я следовал за дыханием воздуха и движением пламени моего факела и через какое-то время снова попал в пещеру, где стояла черная вода, а за стеной плескался ручей. Мне казалось, это должно означать, что он вот-вот вырвется на поверхность, но это была неправда, поскольку ручей с тем же успехом мог погружаться глубже под землю и вовсе не должен был стремиться в мир под звезды и небо.

Я выбирал дорогу, где чувствовал холодное дыхание воздуха, и пер напролом.

Продолжалось это долго. Когда идешь в неизвестность, в темноту, и, что хуже, под землей – все тянется очень долго.

Но потом я добрался до камеры, из которой не увидел никакого выхода, зато снова услышал шипящие шепоты, но другие, чем от слепого змея. Нечто белое двигалось в изломах скал, бежало оттуда, куда падал свет факела, и пряталось в тенях. Но я все еще слышал в голове голос флейты, на которой играл мой последний друг, и меня переполнял гнев. Я положил копье на пол и одним движением всунул его в корзину странника, а потом вынул нож следопыта и переложил факел в левую руку. В пещере было маловато места, чтобы пользоваться копьем.

Я не боялся, но, увидев истекающую бледным светом вздутую белую безглазую голову, прозрачную, как тело морского создания, и скалящую на меня сверкающие, будто сталь, зубы, я вскрикнул и отпрыгнул. Они появлялись отовсюду, шипя: «Ты боялась боли, Пассионария?», «Мы ждали тебя так долго…», «Ты убила нас, Пассионария…» Были у них раздутые туловища, короткие, скорченные конечности и большие головы, скалящие свои железные зубы, словно выкованные кузнецом, а двигались эти твари, будто плавали в воздухе, в облаке розоватых капель.

Продолжалось это лишь мгновение, а потом моя ярость взорвалась. Я помню вопль, отчаянный писк ройхо и удары моего ножа да рев пламени факела. Я резал, пинал и колол, я впал в такую ярость, что втиснулся в тесный проход за последним орущим созданием, втиснулся буквально в щель. А потом я вывалился по другую сторону на скалы, на дно очередной пещеры, и при мне уже не было факела. Я лежал в пугающей тьме, чувствуя холод, и не мог сдвинуться с места от усталости. Призраки исчезли, я слышал только шепот текущей воды. Я пытался нащупать в непроглядной темноте факел и почувствовал, что веду ладонью по слою каких-то влажных отростков или, может, мха, такого, какой растет в пещерах. Факела я не нашел, но увидел, что в ужасной тьме пещеры что-то помаргивает, какие-то точечки, как искры, а может, насекомые или светящиеся грибы, которые вроде можно повстречать под землей. Я знал, что если не найду факел, меня ждет смерть. Я почувствовал дыхание холодного воздуха, вдруг опустилось на меня голубоватое мерцание и на своде пещеры я увидел два кружка, горящих, будто раскаленные медяки. А потом услышал далекий лай собаки. И наконец понял, что я смотрю на луны, что теперь ночь, а я вышел из пещеры и лежал на влажном мху среди камней.