Носорог для Папы Римского

Тейшейра оглядел заполненную народом палубу, но Осема по-прежнему нигде не было видно. Двое матросов, перегнувшись через борт в средней части судна, производили замер глубины: они перехватывали руками натянутый линь, который расслаблялся, как только лот касался дна, и ритмично, один за другим, выкрикивали показания.

— Три сажени, и поднимается! — крикнул один.

— Лево руля двадцать градусов! — приказал Гонсалу, и Тейшейра, всматриваясь вниз через кормовой леер, увидел, как в воде послушно повернулся угадывавшийся по очертаниям руль.

«Ажуда» медленно ложилась на новый курс — чуть приметная кривая выводила судно на середину реки. Симметричная кривая приблизила бы ее к дальнему берегу. Он видел карты фарватера, по которому им предстояло проследовать, — тот расщеплялся мелями и песчаными банками, которые течение Мандови наносило с удаленных холмов, распределяя их по дну в произвольно меняющемся порядке.

— Так держать! — крикнул Гонсалу, затем, кивнув Тейшейре, скользнул вниз по трапу, пробрался по палубе, прыгая по ящикам, тюкам и бочкам, и занял надлежащий ему пост в рубке на баке.

Его сменил на полуюте Эштеван Гомеш и стал передавать рулевым указания, которые Гонсалу выкрикивал в сторону кормы. Лотовые продолжали замеры глубины, но так как судно сейчас находилось в самой глубокой части фарватера, то они в том же ритме, что и прежде, выкрикивали только одно: «Дна нет!» Потом их нагнал ветер, и Тейшейра почувствовал, как обшивка судна прогибается под усиливающимся шквалом, а корабль двинулся вперед, словно какой-то великан уперся плечом в корму и так впрягся в работу, что его вес начал медленно превосходить дедвейт перегруженного судна. Выкрики Гонсалу стали раздаваться чаще, а голос Эстевана, стоявшего рядом с Тейшейрой, воспроизводил указания лоцмана немедленным эхом. Тогда он понял, зачем Гонсалу до того приказал убрать некоторые паруса: «Ажуда», хоть и набирала скорость, маневрировала медленно, начиная каждый из поворотов много секунд спустя после отдачи приказа.

Мысы Дивади и Чорао скользнули мимо, и вскоре корабль пошел вдоль дальнего берега реки, не более чем в сотне шагов от него. Посмотрев вперед, Тейшейра увидел застывших в ожидании канониров и их лошадей, привязанных на порядочном расстоянии от берега. Пушки были нацелены на «Ажуду». Матросы с лотами по-прежнему выкрикивали замеры глубины: слева по борту — четыре сажени, справа по борту — свободно. Гонсалу держал корабль как можно дальше от берега, но когда по левому борту глубина уменьшалась до трех с половиной саженей, ему приходилось менять курс «Ажуды», всякий раз на десять градусов, легонько подталкивая ее обратно в фарватер и ближе к поджидающим пушкам.

— Они попробуют управиться за два залпа, — сказал Эштеван, глядя в ту же сторону, что и он. — На большее у них не хватит времени. Если мы проскочим над отмелью.

— Дон Франсишку внизу, с орудийными расчетами, — сказал Тейшейра. — Мы не останемся беззащитными.

Эштеван фыркнул.

— Мы и так перегружены, — сказал он. — Если он хочет помочь, пусть лучше выбросит все эти пушки за борт.

Пока он говорил, Тейшейра увидел, что люди на берегу быстро собрались у своих орудий, а сами пушки изрыгнули голубые дымки.

— Пригнуть головы! — проревел боцман, а мгновением позже до них долетели беспорядочные глухие щелчки. — Поторопились, — пояснил Эштеван, когда Тейшейра стал оглядываться в поисках повреждений. — Ядра упали впереди нас.

«Ажуда» невозмутимо двигалась дальше, и вскоре Тейшейра почти различил лица канониров, лихорадочно забивавших в пушки новые заряды пороха и ядра. Теперь наша очередь, подумал Тейшейра. Судно проходило прямо напротив орудий. Ну же, думал он, ты, болван, высокомерный крестьянин, давай, и, словно в ответ, сквозь люк донесся грубый рев дона Франсишку, раз, другой, а потом пушки «Ажуды» выстрелили.

Сначала он подумал, что попали в них самих. Потом — что взорвался пороховой погреб. С пушечной палубы вынеслась взрывная волна, мощный воздушный кулак, от удара которого содрогнулось все судно, и берег на секунду стал невидим из-за плотной завесы дыма. Казалось, после такого залпа ничто не могло уцелеть, но, когда дым развеялся, он увидел, что канониры остались невредимы и опять принялись за работу со своими орудиями.

— Промахнулись, — сказал Эштеван. — Теперь они нас накроют.

Тейшейра смотрел, как канониры на берегу перекатывают свои пушки, поворачивая их вслед удаляющемуся судну. Эштеван опустился на палубу.

— Когда можешь заглянуть в жерло, тогда они и стреляют, — сказал он с ухмылкой.

Тейшейра улегся рядом с боцманом.