Ностальгия

Хозяин надвинулся на незваного гостя, готовый от слов перейти к действиям. Тот все понял, заковылял к выходу.

В дверях кухни остановился, заговорил уже вполне разборчиво:

— Денег хочешь, да?!

И вдруг резким жестом выбросил вперед руку. Сергей инстинктивно поставил блок, но зря: искалеченная кисть ханыги всего лишь указала на два меловых крестика на стене, отмечавшие один из вариантов крепления водогрея. За жестом последовала уже полная ахинея:

— Здесь сверли, будут тебе деньги! Нахлебаешься!

В выражении лица экс-родственника сквозила самая натуральная ненависть. Мертвый, искусственный глаз наконец-таки уставился прямо на собеседника, — крайне неприятный взгляд, надо сказать.

— Вон!!! — рявкнул Сергей.

После ухода ханыги долго не мог успокоится, и работать тоже не смог — руки подрагивали. Это ж надо — напороться на ясновидящего, читающего воспоминания! Такие встречи хороши в сериалах и романах, а в реальной жизни им не место…

Чтобы успокоиться, привести в порядок и тело, и мысли, Сергей прилег а диванчик. Закрыл глаза, заставил себя дышать ровно, размеренно — и сам не заметил, как задремал.

Проснулся, когда за окном уже смеркалось. И первым делом подумал: а не привиделся ли ему недавний визит? Случалось с Сергеем изредка такое, последний раз пару месяцев назад: был уверен, что проснулся от телефонного звонка бывшей жены, и вроде бы долго с ней беседовал, обсуждая то, что и в самом деле собирался обсудить, — предстоящую свадьбу Наташи. Потом снова лег, уснул, а назавтра Люба удивила: не было никакого звонка, да и никак не могла она позвонить в тот час, весь вечер моталась по магазинам, а мобильник за день полностью разрядился…

Он прошел на кухню, но никаких материальных следов недавнего нахождения там ханыги не обнаружил. Разве что маленькие, почти высохшие лужицы грязной воды. Но могла та вода натечь как с разваливающихся летних полуботинок гостя, так и с обуви самого Сергея, — с покупками в руках он протопал на кухню, не разуваясь.

…Водогрей он повесил все-таки в ванной. Сверля отверстия, поймал себя на мысли, что остановился на этом варианте отчасти назло неприятному гостю, не то реальному, не то привидевшемуся…

Глава четвертая. Если вы откопали клад, закопайте скорей обратно

1

Сновидением ханыга-телепат не был, и выяснилось это очень скоро, на следующий же день. Не сон, вполне реальный человек, — если не рассматривать всерьез вариант, что порождение спящего мозга способно впоследствии материализоваться — среди бела дня да еще и при свидетелях.

Материализовался ханыга утром, на служебной парковке возле здания городской администрации Солнечноборска, здесь же квартировала и редакция местной газетенки, которой предстояло из гадкого и мелко гадящего утенка превратиться в белокрылого лебедя под условным названием «Куршевель-Ньюс».

(Кстати сказать, город Солнечноборск на самом деле именовался сейчас совсем по-другому. Во всех официальных бумагах значилось: Муниципальное Образование «Солнечноборское городское поселение», сокращенно — МО «СГП». Такой вот выкидыш бюрократической творческой мысли…)

Сергей вышел из машины, захлопнул дверь, повернулся, на ходу нажав кнопку на брелке сигнализации, — и увидел вчерашнего визитера. Тот целеустремленно шагал через парковочную площадку, и направлялся явно к Сергею.

Возобновлять разговор совершенно не хотелось. По счастью, неподалеку ошивался один из здешних охранников, здоровенный гоблинообразный тип.

— Что за народ здесь у вас шляется? — указал ему Сергей на ханыгу. — Приватизирует зеркало или дворники — кто ущерб возмещать будет?

Гоблин, поигрывая дубинкой, двинулся наперерез оборванцу, а Сергей быстро пошагал к главному входу. У дверей оглянулся, увидел: цербер в черной униформе выпроваживает ханыгу, впрочем, на удивление вежливо. А за этой мизансценой внимательно наблюдает Антон Шугарев, только что припарковавший свою «пятерочку».

Антон — мелкая сошка из здешних так называемых журналистов — знал о проекте «Русский Куршевель» лишь то, что ему надлежало знать: нашлись дураки, решившие зачем-то вложить деньги в умирающую газетку умирающего городка. Но чутье имел неплохое, и сообразил: грядут куда более масштабные перемены. В преддверии тех перемен он резонно решил держаться поближе к Сергею. Услужлив был, и весьма, но меру знал, откровенного подхалимажа старался избегать. Сергей не возражал, пусть его, к тому же источник информации о здешних делах из Антона идеальный, шесть лет хроникером, не шутка, связи и информаторов имел повсюду.

Догнав Сергея на лестнице (лифтов в трехэтажном здании не было), Шугарев спросил словно невзначай:

— Что-то с Кузьмичом не поделили, Сергей Борисович? — и кивнул на видневшуюся под окном парковку.

— Кузьмич? А он мне представился Максимовичем.

— Это прозвище, от блаженного старца Федора Кузьмича происходит. Помните, был такой в прошлом веке? Тьфу, в позапрошлом, конечно же, всё никак не привыкну…