Ностальгия

Каждую ночь мы обстреливали очередную комендатуру. Часто даже две. Лобовых атак больше не предпринимаем — комендатуры теперь превращены в мини-крепости с окнами, заложенными мешками с песком и с минами и колючими заграждениями на подходах. Кроме нашего, в городе действует еще два подобных отряда, завербованных имперской разведкой. Теперь уже патруль не выходит на маршрут с численностью меньше десяти человек. Дезертирство из революционных отрядов постепенно превращается в водопад из перепуганного и озлобленного отребья. Бывших товарищей часто находят удавленными — спрятаться на окраинах, подконтрольных мафиозным кланам, проблематично. Достается и наемникам. Они по-прежнему остаются единственной действенной силой. Беспокоящие минометные обстрелы их казарм стали правилом. Десяток выстрелов из пальмового скверика или двора особнячка — и расчет благополучно рассасывается в подворотнях и переулках. Со временем мы начали практиковать тактику засад, и расстреливать из пулеметов и базук отряды быстрого реагирования, спешившие на выстрелы, выбивая их практически подчистую, так что обстрелы теперь проводились нами очень обстоятельно. Все окрестные улицы вокруг казарм наемников и их укрепленных районов превратились в залежи замаскированных самодельных мин. Дворники и коммунальная служба объявили забастовку и прекратили работу по всему городу после того, как несколько человек погибли при попытке убрать валявшиеся на тротуаре кирпичи или кучи грязных тряпок. Вонь мусорных баков еще больше подстегнула и без того озлобленное население. Стрелять в комендатуры и патрули начали уже и днем.

Еще через месяц революционные силы передвигались по городу только большими отрядами. По ним беспрестанно били снайперы, управляемые фугасы разносили припаркованные на их пути старенькие легковушки, мобильные отряды хлестали по ним из пулеметов в упор, высовывая стволы из окон пролетающих на полном ходу автомобилей. Революционные силы перешли на казарменное положение. Мы заперли их в комендатурах и укрепленных административных зданиях. Полиция устранилась от процесса и теперь демонстративно ловила только уголовников и мелких жуликов, вылезших из окраинных трущоб в надежде под шумок поживиться. Красная повязка теперь не спасала грабителя, и если выдавался случай, копы с удовольствием арестовывали мелкие группы революционеров, отбившихся от основных сил, применяя оружие на поражение при малейшей возможности. Впрочем, задержанные все равно скоропостижно умирали в камерах от острой чахотки или внезапного сердечного приступа. Глядя на посиневшие лица и вывалившиеся изо рта языки, полицейские медицинские эксперты только качали головой, подписывая заключения о смерти.

Теперь уже сматывают удочки не просто рядовые герильос. Тайком оставляют свои посты и, переодевшись в рванье, набитое драгоценностями, уезжают старшие сотрудники Безопасности, руководство полиции, революционной мэрии. Оставшиеся трясутся возле своих сейфов в глубине казарм и комендатур.

И вот настал день, когда наемники подожгли свои казармы и начали отход из города. Ощетинившись стволами, они двигались по всем правилам — разведка на колесных мотоциклах, моторизованный авангардный отряд, саперы, основные группы и обозы, фланговое и арьергардное охранения. В них не стреляли на этот раз — просто издевательски свистели из окон. Они уходили на Северо-Запад — шоссе на Нью-Салвадор было услужливо оставлено открытым. Но имперской авиации не удалось поживиться — в западном предместье наемники подожгли и бросили всю технику и растворились среди домишек, мелкими группами просачиваясь через перелески в джунгли.

Мы уже перестали менять квартиры каждую ночь — город практически наш. С относительным комфортом я устроился в отеле «Копакабана» под надежной охраной целой стрелковой группы. Я хожу на службу, как на посменную работу. Буднично и без страха. В отсутствии постояльцев персонал отеля рад и таким клиентам, как мы. Единственное неудобство — вот уже пару недель нет горячей воды и обед из простой овсянки в ресторане стоит дороже прежнего банкета, но мне плевать — я счастливый обладатель имперской наличности, что регулярно поставляет мне служба майора О'Хара. Каждую ночь после возвращения из очередной стычки, я снимаю стресс и напряжение посредством жарких объятий черноволосых бестий с восхитительно мягкими губами. Посредством этих объятий я пытаюсь передать Шармиле свою страсть и любовь. И крепкозадые смуглянки с благодарностью воспринимают мою искренность, удивляясь самим себе и еще больше — необычной для белого страстности.