Ностальгия

— Ой! — вскрикивает совершенно по-детски гранатометчик у крайнего справа окна, и хлопает себе по шее, словно его шершень укусил. Через минуту рука его слабеет и падает, и убитый остается сидеть, привалившись к стене с выражением крайнего удивления в стекленеющих глазах. Кирпичная пыль курится над его головой красной дымкой.

— Группы два, четыре, пять. Гранатометчикам, огонь по окнам. Смена позиции после каждого выстрела, — и второму номеру убитого, который лежит под соседним окном: — Чего разлегся? Хватай трубу и бей по окнам, лапоть!

Слово «лапоть» мне очень нравится. Я не знаю его значения, но вот поди ж ты, прицепилось откуда-то. На мгновенье высовываю нос в разбитое окно и тут же ныряю обратно. Во дворе комендатуры распускаются яркие цветы фосфорных разрывов. Одна мина удачно падает на крышу и вскоре оттуда поднимается столб черного дыма. Умолкает один пулемет — четко слышу нарушение ритма ответного огня.

— Группы два, четыре, пять! Всем стрелкам, беспокоящий огонь! Пулеметчики, не вмешиваться — внимание на ворота!

Гранатомет рядом со мной оглушительно хлопает, наполняя комнату вонючим дымом.

— Меняй позицию, — кашляя от пыли, кричу гранатометчику. — Не зевай!

Выкатываюсь на перекосившуюся лестницу, закрывая нос рукавом. Моя троица вся тут. Внизу беспокойно топчется резерв — группа стрелков. Гранатометчик, молодой дюжий мулат, неуклюже толкается в соседнюю дверь.

— Отойди, деревня! — важно говорит ему Первый и парой выстрелов из дробовика сшибает дверь с петель. — Вот как надо, — скалится довольно, ожидая похвалы.

Оставшийся без командира гранатометчик перепуган до усрачки. Ноги у него ватные, в голове туман. Надеюсь, он хотя бы себе под ноги не пальнет. Парень проталкивается в дверь, и вскоре дымный выхлоп выстрела выплескивается на лестницу.

— Все вниз! — командую своим. — Резерв, держаться за мной!

Прыгаю по ступеням. Нижний пролет обрушился. Осторожно держась за арматуру, спускаюсь на руках в груду обломков.

— Группы два, четыре, пять! Почему не слышу наблюдателей?! Наблюдатели, мать вашу, живы?

— Я жив, — говорит кто-то сквозь треск.

— Ты — это кто? — злюсь, перескакивая на очередной каменный островок.

— Я — Сито. Четвертая группа. Я на крыше, только тут провалилось все, одно только окно на чердаке свободно.

— Ты вот что, Сито, не забывай докладывать, что видишь. И стрелять не вздумай! Только смотри и докладывай. Понял?

— Понял. Вижу взрывы. Пулемет справа бьет. Левый затих вроде. С нижних этажей тоже стрелять начали.

— Понял тебя, Сито. Раз в минуту докладывай. Вторая и пятая, наблюдателей назначить, срочно. Докладывать каждую минуту!

— Сделаем. Ясно, — нестройно отзываются командиры.

Высоко над головой грохот. Вылетает дверь в дыму. Прыгают вниз обломки, стучат по стенам.

— Из гранатометов садят! — возбужденно кричит Первый, мой телохранитель.

Нашего новоиспеченного гранатометчика накрыло, похоже. Дьявол, говорил же ему — меняй позицию!

— Это Сито! Бьют из гранатометов!

— Ясно. Не пропусти, как выбегать начнут!

— Не пропущу.

— Это Ясный, вторая группа. У нас тихо, только с чердака постреливают, — докладывает наблюдатель с тыла.

— Давно затихли?

— Минут несколько. Мы им из труб хорошо дали.

— Понял, наблюдай дальше. Группы два, четыре, пять, внимание, возможно, сейчас пойдут на прорыв.

— Ясно. Поняли. Ага.

Вместе с резервом выбегаю во двор. Кто-то удивленно присвистывает: правая сторона дома — одни внешние стены, остальное провалилось к чертям. Двор завален обломками. Под кипарисом лежит неподвижное тело. Жилец, видимо.

— Это Ясный! У нас затихло все, не стреляют больше.

— Это Сито. У меня стреляют. Пулеметы снова лупят. Оба.

Выбегаем за угол. Свист мины. Разрыв осколочной прямо перед воротами. Звон осколков по камню.

— Резерв, ложись! Занять оборону! Все внимание — вон туда. Ты и ты, лечь здесь, наблюдать за тылом, — кричу своей своре.

Бойцы расползаются по земле. Щелчки затворов. Страх, неуверенность, азарт, любопытство, жадность, желание свалить ко всем чертям — чего только не льется в мой многострадальный котелок.

— Не дрейфить! Покажем им! Целиться лучше! — подбадриваю криком, который почти не слышен из-за грохота.

«Ага. Щас… Шнурки поглажу… Шустрый какой… А ничего пацан, не ссытся… Разбежался… Ща как дам по башке…» — от многоголосого мысленного хора хочется закрыть уши руками.

— Бегут! Бегут, командир! — истошный вопль Сито.

— Гранаты к бою! — приказываю и в коммуникатор: — Пулеметчики, готовсь! Прорыв!

И тут же грохот, свист осколков, пламя над головой — залп из гранатометов впереди. Ручные гранаты летят из-за забора, лопаются на середине улицы. Сильный взрыв раскидывает плети колючки — видимо, детонирует какой-то управляемый фугас. Из дыма выныривают неясные фигуры. Одна, две, много…

— Огонь! Огонь! — ору истошно, посылая перед собой длинные очереди. Дьявол, как же мне не хватает автоприцеливания!

Со страху мой резерв лупит так, что залюбуешься. Искры рикошетов от мостовой. Пулеметные трассы расчерчивают дым. Перекрестный огонь косит разбегающихся революционеров.

— Гранатами огонь! — и сам выхватываю рубчатое яйцо и срываю кольцо.