Ностальгия

Шар рассказывает мне, как училась в университете. Как потешно к ней клеился моложавый преподаватель математики. Как с группой сокурсников ходили в походы в карстовые пещеры, и как однажды она отбилась от группы и целый день блуждала одна в подземных лабиринтах, а потом выбралась на поверхность в незнакомом месте. Она говорит и говорит, постепенно забывая, где находится, глаза ее блестят, она улыбается восторженно, словно девчонка, потом она отпускает мою руку и начинает увлеченно жестикулировать. Она теряет постепенно плавную, выверенную, корректную речь, она сыплет совершенно необидными и не пошлыми жаргонизмами, студенческо-корпоративный слэнг из ее уст звучит, словно стихи. Я слушаю, боясь вставить хоть слово, чтобы не прервать ее откровения, не спугнуть ненароком. Раскрепостившись, сняв невидимую броню женщины-офицера, она превращается в живое, непосредственное существо. В восхитительную женщину, к которой так и тянет прикоснуться, чтобы убедиться — она настоящая.

«Ей всего — то тридцать. Совсем молодая еще», — думаю я. Кажется, с сожалением думаю, потому что мои тридцать — я уж и забыл, что чувствовал тогда, как жил, и все равно — мои тридцать уже давно позади и на женщин теперь я смотрю все больше созерцательно. И злюсь на себя за это, потому как кобелизм — моя неотъемлемая черта, но вот нет чего-то в башке, хоть убей, и все больше говорить хочется, хотя иногда глазами тайком по привычке ощупываю ее фигуру, цепляюсь за ее выпуклости, и глушу в себе мальчишеский порыв — развернуть ее лицом к себе, прижать грубо, пробежать ладонями по всему ее гибкому телу, измять, как цветок.

К бассейну приходим незаметно, словно и не прошли полгорода. В этом районе пусто, заведений в округе нет, и город шумит где-то за поворотом, просвечивая разноцветными огнями сквозь кроны деревьев. Сонный дежурный в холле, сразу видно, тут не аншлаг. Быстро переодеваемся, встречаемся у входа в зал. Сторона для рядовых ярко освещена, у бара гуляет какая-то веселая компания, пользуется пустотой, отрывается по полной. Многоголосый смех, я бы даже сказал — гогот, отражается от воды.

— Может быть, лучше пойдем на нашу сторону? — неуверенно интересуется О'Хара. — Там никого.

— Если пригласите — с удовольствием.

Мы перелезаем через невысокое ограждение «для господ». Служащий смотрит на экранчик сканера. Кивает приветственно.

— Все в порядке, лейтенант. Прошу.

— Этот господин со мной.

— Хорошо, мэм. Включить свет?

О'Хара вопросительно смотрит на меня. Над дальней стенкой царит полумрак. Только редкие светильники у дна, да отсветы из соседнего отделения разбавляют тьму.

— Оставьте так, если можно, — прошу я. — Так вполне уютно.

— Только нырять без освещения запрещено, — предупреждает парень.

— Не волнуйтесь, мы правила знаем, — успокаиваю я.

Служащий скрывается в темном коридоре. Остаемся одни в уютном сумраке, если не считать звуки веселья, доносящиеся через бортик. Зеленовато-серая вода, едва разбавленная желтыми подводными фонарями, придает помещению этакий романтический флер.

— Ну что, поплыли? — спрашивает О'Хара.

— С удовольствием, Шар.

Мы опускаемся в воду и плывем по соседним дорожкам. Я неспешно гребу, стараясь не обгонять ее, О'Хара, наоборот, старается показать мне, на что способна. Плавает она, кстати, вполне сносно. Хотя это не удивительно — иначе она бы из офицерской школы пробкой вылетела.

— Шармила, не нужно выкладываться, — прошу я ее.

Она сбавляет темп.

— Почему?

— Получайте от процесса удовольствие. Вода — ваш друг. Представьте, как она проходит сквозь вас и смывает все печали. Плывите не спеша, но отдавайтесь движению полностью. Распрямляйте тело до конца и скользите.

Она смотрит на меня удивленно. Пробует. Сбивается на барахтанье. Снова пытается. Тело ее, покрытое почти прозрачным в воде купальником, подсвеченное снизу, тюленем скользит в толще воды. Как могли ее ноги показаться мне суховатыми? Они просто великолепны! Стараюсь на разглядывать ее, точнее, стараюсь, чтобы это не выглядело слишком явно. Темнота помогает маскировать мои жадные взгляды.

— Еще резче! Спина прямая! Выдыхайте медленно! — подбадриваю я ее.

Она действительно легкая ученица. Старательная, но не зубрилка. Понимает меня с полуслова. Плаваем от бортика к бортику минут тридцать, пока она не сдается.

— Передохнем?

— Конечно, Шар. Вы и так долго продержались.

— Терпеть не могу, когда мне льстят, — отмахивается она.

— Никакой лести. Вы неплохо чувствуете воду.

— Вы поплавайте пока без меня. Я вымотала вас, наверное, — улыбается О'Хара.