Ностальгия

— От хаоса? Ну ты сказал! Сила! Ты что, отличником в училище был?

— Краткий курс военной истории все офицеры проходят. Мы ж костяк. К тому же мысль здравая, — словно извиняясь, говорит взводный.

— Слушай, капитан, а ты уверен, что эта мысль пришла тебе в голову сама по себе?

На этот раз Краев молчит. Через полчаса молчаливого сидения поступает вводная. Поднимаем задницы и тянемся получать оружие.

Через тысячу лет, а может, через час, когда я волоку простреленную куклу к пункту эвакуации, весь целеустремленный и собранный, двое морпехов преграждают мне путь. «Дружественные цели», — шепчет кто-то внутри меня. Я обхожу их по большой дуге, но морпехи упрямы. Они тянут меня к себе. Они что-то кричат мне, и мне кажется, что я слышу их крик, словно придушенный подушкой.

— Садж! Трюдо! — орут мне на ухо, и я ухожу прочь, потому что выбился из графика и потому что внутри что-то болезненно отзывается на эти крики.

5

— Эй, братаны! Не положено сюда! — кричит часовой громилам-морпехам, которые тащат пулемет к нашим позициям.

— Ты кого братаном назвал, крыса позорная? — огрызается один из них. — Ты, щенок, винтарь свой правильным концом держать научись, собака помойная!

— Не положено! Запретная зона!

Часовой поднимает винтовку.

Сидим на палубе, спиной к стене какого-то обгоревшего дома. Смотрим бесплатный спектакль. Нам психологическая разгрузка не положена. Морпехи рассыпаются по палубе, сноровисто втыкают сошки в щебенку. Под прицелом частокола стволов конвоир отступает за выступ пожарной колонки. Опускает ствол.

— Не положено, ребята. У меня приказ, — бормочет он почти жалобно.

— Мы тебе не ребята. Ты, салага, по пуле соскучился? — гремит бас здоровенного сержанта в измудоханной осколками броне. — У меня приказ занять оборону. И я его выполню, даже если придется пару таких крыс, как ты, расстрелять! Понял?

— Сэр! Так точно, сэр! — орет, становясь «смирно», конвоир.

— Еще раз вякнешь, прикажу расстрелять за нарушение субординации, — уже более спокойно говорит сержант. — Встань там и не мельтеши под ногами. Подойдешь ближе двадцати метров, пеняй на себя, тут наша зона ответственности. Доложи своему командиру — Третий батальон Второго полка морской пехоты занимает оборону согласно вводной.

— Есть, сэр!

Часовой шустро отбегает назад и начинает бормотать под опущенным бронестеклом. В отличие от нас он полностью экипирован.

Что-то знакомое чудится мне в голосе грозного сержанта. Я наблюдаю за тем, как двое морпехов наполняют мешки быстротвердеющей пеной. Устанавливают пулемет. Пристреливают к палубе сошки. Еще двое, пригибаясь, волокут ящик с картриджами. Со стуком бросают его на бетон и ложатся чуть позади нас, выставив стволы из-за декоративных деревьев, побитых пулями. Броня их, мимикрируя, сливается с серым рисунком тротуара. Пара бойцов перебегают, таща за собой патроны к дробовику. Неполное отделение морской пехоты деловито и быстро занимает оборону.

— Слышь, Француз? — лежа, поворачивает ко мне голову сержант. Лицевая пластина его поднята. — А классно ты в атаку ходишь. Прямо идеальный морпех с охеренной мотивацией, от которого пули отскакивают. Не иначе роту тебе дадут за заслуги, как из дерьма выберешься.

Он скалится в широкой улыбке. Мать моя — Паркер! Уже сержант. Это его отделение.

— Ты тоже ничего, Парк, голос командный выработал, — отвечаю негромко, стараясь не привлекать внимания часового. — Это взводный мой. Капитан. Разведрота первого полка, — спохватываясь, представляю Краева.

— Здравствуйте, сэр. Я Паркер. Командир отделения. Третий второго. Я этого засранца знаю. — Он кивает на меня.

Взводный рискует. Но делает вид, что все нормально. Кивает едва: «Недолго, сержант».

— Само собой, сэр! Вот, Француз, чуваки тебе барахла собрали. — Он подвигает ко мне ногой ящик с запасными картриджами. — Ты не дрейфь. Морская пехота своих не бросает.

Быстро разбираем подарки. Передаем по цепочке, прячем под комбезы. Сигареты, стимы, шоколад, витамины. Кто-то сразу жадно запихивает сладкое в рот. С хавкой у нас туго — все, что положено, и ни калорией больше. Стандартного рациона, по замыслу командования, вполне достаточно. Тут не курорт. Стимы — это хорошо. Стимы — шанс уколоться после атаки, чтобы не свихнуться к чертям. Жаль, с собой не пронести. Но хоть сегодня перебьемся.

— Давай еще стимов, Парк, — прошу я.

— Док, ко мне! Все стимы выгребай. Держи, Француз.

Я передаю пару упаковок взводному. Пару оставляю себе. Остальные передаю дальше.

— Кто из наших цел?

— Крамер тут, Гот. Коробочку нашу расколотили к херам. Рыжий с Топтуном в нашем взводе, простыми «сусликами». Нгаву и Мышь подпортили слегка, где-то по больничкам чалятся. Трак тогда еще накрылся, когда ты мудака этого уделал. Со взвода человек с десяток осталось. Из других и того меньше — под корень выбило.