Ностальгия. ОЭ!..

Собеседница! ангел моих вечеров,
И теперь я живу, ты поверишь едва,
И приходят ко мне Соловьёв и Петров,
Я читаю стихи, забываю слова,
Отмечаю цезуру мгновенною жизнью своей,
Наливаю стакан допотопного местного пива,
И бросаю строку в золотистый туман елисейских
полей,
И смотрю за окно, где растёт голубая крапива,
Где бледнеет луна и зачем-то сияет звезда,
Соловьёв и Петров отдыхают от скуки и лени,
В умывальнике снова к утру цепенеет вода,
За окном перед смертью дрожат золотые растенья.
Собеседница! я повторю, что живу,
Мне хватает куска плесневелого чёрного хлеба.
За окошком опять задышал паровоз, как корова в хлеву,
И дыханье столбом потянулось в открытое небо.

Лермонтов

У него в руках венок.
Он несёт его по кругу.
Он настолько одинок,
Что ему не надо друга.

«Ты уходишь, как погода…»

Ты уходишь, как погода,
И меня не веселит
Обещание прихода
По прошествии обид.

Даже сердце на свиданье

Побелело как стекло.
Ты взглянула на прощанье,
Улыбнулась тяжело

И ушла. Зачем, родная,

Ты хотела жизнь мою?
Я тебя совсем не знаю,
Понемногу узнаю.

«Золотое пространство поплыло…»

Золотое пространство поплыло
К горизонтной, последней черте,
И осталось дневное светило
В беззащитной своей наготе.
Так улыбка твоя и надежда,
Перед тем, как исчезнуть во тьме,
Бесконечно, печально и нежно
В одиночестве видится мне.

«Я люблю остывающий дом…»

Я люблю остывающий дом,
Я люблю ускользающий свет,
Я не знаю, что будет потом,
По прошествии тысячи лет.
Уплывает вода в облака,
И туман укрывает следы,
И не тянется больше рука
К изголовью вечерней звезды.
Упомянутый в книге судеб
Я стою на краю тишины,
Этой горечи розовый хлеб
Принимая как годы войны.

«Когда мечта идет по кругу…»

Когда мечта идет по кругу,
Как победитель по арене,
Я позову свою подругу
И подарю ей куст сирени.
Я ей скажу: — В саду весёлом
Пускай цветёт сирень живая,

Пускай гуляет Новосёлов,

Смешные фразы отпуская.
Чтоб ты меня не вспоминала,
И поскорей меня забыла,
А мы с тобою жили мало,
Но это так прекрасно было,
Как если б куст сирени вырос
Вдали от берега, и в море
Над ним как Бог летел напирус,
Оберегающий от горя.

«Подуем же в горсть…»