Ностальгия по чужбине. Книга вторая

Понимая всю серьезность а, возможно, и непоправимость допущенной накануне ошибки, Сергей, бессмысленно разглядывая нагромождение бело-розовых облаков за иллюминатором, пытался просчитать вероятную реакцию своего начальства. Он был достаточно опытен в подобного рода делах, чтобы не понимать: за те несколько часов, что он проведет во вспученном брюхе «Джамбо», в Москве, в кабинете на четвертом этаже, будет решена его судьба. Сергей не переставая клял себя за слабость, допущенную минувшей ночью. Тем не менее, анализируя ситуацию безжалостно, не делая себе никаких скидок, он продолжал считать, что принял единственно правильное решение.

Сейчас Сергей уже по-иному оценивал слова генерала Карпени, сказанные перед командировкой в Рим: «Дело, Сережа, непростое, очень рискованное и я бы даже сказал щепетильное… Можешь отказаться — винить не стану». Сегодня, пережив страшную ночь в отеле «Кларет», он, конечно, даже не задумываясь, отказался бы от задания. Но тогда, в Москве, его подкупил УРОВЕНЬ доверия руководства: благодаря такому заданию он, словно слепец, намертво вцепившийся в плечо поводыря, оказывался в круге вопросов, относящихся к разряду наиболее охраняемых государственных тайн. Такого рода знание открывало перед избранными счастливчиками в Первом главном управлении КГБ запредельную власть над людьми и событиями. От открывавшихся перспектив в служебной карьере по-настоящему захватывал дух. И он, не медля ни секунды, рявкнул: «Спасибо за доверие, товарищ генерал!..»

«Зачем Карпеня посвятил меня в детали, которые сам же запретил использовать? — думал Сергей, не отрывая от иллюминатора бессмысленный взгляд. — Зачем он вообще назвал мне имя этого итальянского урода? Если бы я не знал, кто на самом деле является руководителем „Красных бригад“, то, возможно, не дернулся и не допустил бы эту ошибку… Ну да, конечно: и отправился бы на тот свет с репутацией оперативного сотрудника, до конца выполнившего свой профессиональный долг…»

«А, может, и не отправился, — скрипучий голос генерала Карпени прозвучал так отчетливо, где-то возле самого уха, словно старый генерал сидел в соседнем кресле и возвращался вместе с ним домой, в Москву. — Кто бы тебя тронул, сопляк в майорских погонах? Кто вообще отважится поднять хвост на парламентера КГБ? Они тебя испытывали, Серега! Макаронники устроили тебе самую обычную проверку. Брали на понт, понимаешь? Надо было выдержать и не сломаться. А у тебя от страха яйца до колен опустились. Ты не выдержал проверки, майор!..»

«Ни хера себе проверочка! Вам, товарищ генерал, легко рассуждать, грея задницу в теплом служебном кресле и рассылая во все концы света своих людей с такой же легкостью, с какой пацаны запускают с последней парты бумажных голубей. А если этот тонкоголосый итальянец не блефовал, тогда что? Если он действительно собирались сунуть мою — не вашу, товарищ генерал! — голову в микроволновую печь? Тем более, что я это чувствовал кожей… Какая же тут к гребаной матери хорошая проверка?!.. Это просто убийство, уважаемый товарищ генерал Карпеня! Ритуальное убийство оперативного сотрудника Первого главного управления КГБ СССР, голова которого будет впоследствии выложена на стол в качестве веского аргумента на последующих переговорах с вами же… И в такой ситуации я должен был думать об инструкциях, о государственной тайне, в которую вы же сами, непонятно с какой целью, меня и посвятили?!.. Вам ведь совершенно наплевать, что именно это ЗНАНИЕ и спасло мне жизнь… А теперь вы поставите мне в вину, что я имел наглость выжить ТАКОЙ ценой…»

— Господин желает что-нибудь выпить?..

Оторвавшись от невеселых мыслей, Сергей увидел у кресла миниатюрную стюардессу-японку с черным, инкрустированным бордовыми цветами, подносом.

— Виски, — он вновь уткнулся в запотевший от его частого дыхания иллюминатор и уже не оборачиваясь, добавил. — «Баллантайз». Со льдом…

Мысленный диалог с отсутствующим Карпеней ввел пассажира с шведским паспортом в состояние, близкое к панике. В какой-то момент Сергей реально ощутил, как ускользает из-под контроля нить рассуждений, как все мучительнее даются ему размышления о событиях минувшей ночи. Он уже не взвешивал «рго» и «contra» своих лубянских начальников, решавших в эти часы его судьбу. Ибо в момент секундного, подсознательного озарения понял, что сказанного ночью, в отеле «Кларет», ему при любых обстоятельствах не простят. Ни свои, ни, тем более, чужие. Таким образом, заявив в кульминационный момент странных переговоров в темноте, что он ЗНАЕТ, кому принадлежит писклявый голос, Сергей просто отсрочил на несколько суток свой смертный приговор…