Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том I

– Спишите его на бумажку мне, пожалуйста. – И ни к кому конкретно не обращаясь, продолжала: – Вот ведь дети какие пошли сейчас – выслала денег немного и адреса своего не сообщила даже. Наверное, чтоб не просила больше. А ведь муж полковник, – дребезжала она обидчиво. – Хоть бы пару слов черканула – ведь мать я ей всё-таки…»

Или такая фраза: «Я на медведя не хожу – слишком страшный зверь. То ли дело заяц. В него промажешь, так он убежит, а не полезет на тебя драться…» Это любил повторять в шутку отец. Хотя, в самом деле, на медведя он ходил не один раз, ещё на Камчатке, и не безуспешно.

И много других подобных этюдов, которыми можно было бы заполнить здесь не одну страницу. Кроме того, написал небольшую новеллу, навеянную этими наблюдениями. Года через три-четыре я опубликовал её в «Тихоокеанском комсомольце», наряду с двумя другими, написанными позже. А ещё увлёкся записями цитат и мудрых мыслей из прочитанных книг, газет или просто услышанные где-нибудь. Вроде таких: «Если ты один день провёл в бездействии, значит, ты умер на день раньше». Гулиа. И эта привычка сохранилась у меня надолго.

А ещё мне запомнилась наша первая поездка на картошку, сразу через неделю после начала занятий. Весь наш первый курс увезли в совхоз, расположенный в Октябрьском районе, где-то недалеко от села Покровки, районного центра. Ребят в пединституте было мало, и нас всех направили в ящичный цех ремонтировать тару для картофеля и овощей. А девчат в большинстве своём возили каждый день на поля собирать клубни, помидоры, огурцы, морковь. Из наших же девчат была сформирована и кухонная команда. Надо отдать должное, готовили они хорошо, кормили сытно. А на поле вместе с нашими девчатами работали первокурсники из высшего мореходного училища из Владивостока. Жили они от нас отдельно, была у них и собственная кухня. И с нами они не общались: как первокурсники они, видно, ещё не решались нарушать дисциплину. А командиры держали их строго. Но по вечерам как здорово они пели! Заслушаешься. Тогда я впервые услышал, как оказалось, довольно известную в 30–40 годах песню, сочинённую кем-то из политзаключённых, «Ты помнишь тот Ванино порт». Слитные мужские голоса с трогательной грустью выводили волнующие душу простые слова этой песни, рассказывающей об одном из наиболее горьких эпизодов нашей современной истории:

Ты помнишь тот Ванино порт
И гул парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.
От качки стонали зэка,
Обнявшись, как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья…

И заканчивалась эта песня, кажется, такими словами:

Их ждал впереди Магадан —
Столица колымского края…

На всю жизнь запомнил я эти слова легендарной песни из эпохи, в которой начинало жить моё поколение. И честно скажу, никогда больше мне не приходилось услышать её в лучшем исполнении…

Сейчас я уже не помню дословно всё содержание этой грустной песни. Но зато до сих пор жива в памяти одна саркастическая прибаутка на эту же тему, видимо, тоже сочинённая каким-нибудь таким же опальным поэтом, побывавшим в тех местах не по своей воле:

Колыма ты Колыма,
Чудная планета:
Двенадцать месяцев зима,
А остальное – лето!..

Институт я оставил по вполне уважительной причине. Дело в том, что врачи обнаружили у меня обострение гастрита, который в последнее время довольно здорово допекал. И порекомендовали срочно перейти на нормальное домашнее питание. Тогда я решил перейти на заочное отделение, посоветовавшись предварительно с Сердобинцевым, которого очень уважал, а потом и с деканатом.

Вот какую запись я оставил в своём дневнике:

«23 января 1957 года, среда: Наконец-то покончено с неопределённостью – Сердобинцев подписал заявление: „Декану литфака – подготовить документы к переводу на заочное отделение после зимней экзаменационной сессии, от зачёта по английскому языку освободить как по специальности…“»

А вот следующая запись: